Приглашение на бизнес-ланч

Ланч подходил к концу, пора было возвращаться в университет. Еще ничего не случилось, и мне оставалось только одно – совершать привычные действия, как я это делал каждый день, и не привлекать к себе внимание. Сегодня открывался очередной международный симпозиум, ожидался приезд какой-то важной знаменитости, имя которой я забыл. Еще полгода назад я бы выяснил абсолютно все об этой знаменитости, перечитал ее работы, написал приветственные письма от себя лично и от имени лаборатории. Но после исчезновения Глеба мне стало все равно. И все же я оказался в списке тех, кого обязали показать гостю лабораторию, опаздывать было нельзя.

Я тяжело поднялся из-за стола и на ватных ногах двинулся навстречу своей новой судьбе.

Церемония открытия симпозиума началась вовремя. Я вышел на балкон огромного конференц-зала, осмотрелся – свободных мест не было, плотный гул стоял под куполом, над сидящими и сценой зависли камеры-дроны, непрерывно фиксирующие происходящее. Через пять минут после начала, как только слово взял ректор, чтобы представить почетного гостя, я ушел. Что может рассказать мне, Камилю Алари, неизвестный доктор наук? Нет, наверное, многое. Надо было бы внимательно выслушать основные тезисы, подготовить вопросы. Но желания слушать не было.

Я решил еще раз осмотреть свои владения, проверить, везде ли порядок. Вместо этого закрылся в офисе. Оставалось немного времени, хотелось подумать. Про намерение выпить антидепрессант я забыл – слишком сильным был мой страх.

Шло время. Я сидел в большом кресле за столом, смотрел на дверь своего офиса и ждал секьюрити – каждую минуту. Это ожидание было невыносимо, каждый нерв моего тела был напряжен, как натянутая струна. Совершенно некстати пришли мысли о том, что сам я за свою жизнь так и не испытал никаких сильных чувств, кроме эйфории от собственной славы. Я никогда не любил по-настоящему, ни к кому не был привязан. Истинная любовь в моей среде считалась дурным тоном, признаком распущенности чувств. Любые влечения объяснялись гормональными всплесками и при необходимости корректировались. Любить было не принято. С острой тоской я подумал о том, что ничего об этом не знал, гордился культивируемым хладнокровием, взращивал в себе легкое презрение к чувствам привязанности. Но любовь существовала, несмотря ни на какие запреты – это я знал из отчетов своих сотрудников. И искренне жалел тех, кто имел неосторожность любить.

Я включил на экране последний доклад своего ассистента, бегло просмотрел первую страницу и, не понимая смысла написанного, свернул файл.

Рената Май сказала, что ждет официального приглашения. В этом ничего не было удивительного, так было принято по этикету. На бизнес-ланч приглашали заранее, если не хотели провести его в одиночестве. Это было святое время отдыха, и никто не имел права нарушать его границы. Представившись мне в ресторане, она нарушила этикет. Как и та рыжая веснушчатая девушка на Крымской набережной. В совпадения я не верил, но два одинаковых случая за короткий промежуток времени настораживали. Будто я сходу вступил в полосу непредсказуемых событий, где начал терять контроль над происходящим и впервые в жизни не знал, что случится в следующую минуту. Это было непривычно и страшно.

«Итак, предположим, что секьюрити не появятся. Где я встречу Ренату Май? Или она сама меня найдет? Нашла же она меня в торговом центре. Может, она приехала в составе делегации? Возможно». Я поймал себя на том, что это неправильные мысли – я, законодатель общепринятых правил, нарушил закон, не доложив об информаторе, с которым встречался Глеб, и теперь должен за это заплатить. Сейчас надо думать о том, что моя жизнь с минуты на минуту изменится. Не пострадает ли моя личность после коррекции? А, может, это все-таки был элементарный розыгрыш? Может, это Глеб решил вытащить меня из зоны комфорта? Но тогда этим объясняется многое – и его исчезновение, и рыжая девушка, и фраза про Ренаты о прошлом. В конце концов, ученый мог себе позволить исчезнуть на время, не объясняя причин, – я и сам стал подумывать о таком исчезновении. Возможно, сейчас откроется дверь, и Глеб – веселый, вечно лохматый, несуразный, – войдет в офис и, как всегда, спросит: «Привет, профессор, что нового?»

Послышались голоса, я вздрогнул. Бесшумно отъехала в сторону панель из матового пластика, гурьбой вошли сотрудники, за ними ректор. Я тяжело встал из-за стола, двинулся к ним навстречу. Ректор посторонился, кого-то пропуская, и я встретился взглядом с Ренатой Май. Она была хороша, невозмутима и приветливо-холодна. Ресницы ее чуть дрогнули, словно она подала мне знак.

Маленький седобородый ректор взял гостью за кончики пальцев, как истинный джентльмен старого поколения, и церемонно подвел ко мне.