Приглашение на порку

Ты, муж великий, гордыню свою бы погубил!
Если, попав под её власть, припал бы к ее ногам!

МАРГАРИТА(тихо, как бы про себя, с горькой усмешкой).

Я бедное дитя, кто даст мне род высокий?
Господин все это говорил мне лишь из любезности.
Эти драгоценности не мои, совсем нет… Не мои…

(Вдруг выпрямилась.) Барон, господин! В следующее воскресенье не опоздаете! Мгновения, сладострастья полны, ожидают господина барона, посматривая на голые задницы простых баб и стариков… Латышский крестьянин ведь всегда готов усладить своего господина… Спокойной ночи! (Гордо выпрямившись но, соблюдая приличия, уходит.)

Барон Хабихт, неприятно пораженный, с минуты стоит как пригвожденный, со все возрастающей злобой чувствует, что надо что-то предпринять, тем не мене завладевает собой, и уже с кажущимся спокойствием и застывшим взглядом смотрит в темное окно.

Тихо появляется камердинер Рец.

РЕЦ. Ваше сиятельство, барон, приглашается на ужин!

ХАБИХТ. Добро, Рец. (Через минуту, все еще глядя в темное окно.) Как года меняют человека, Рец! Ты помнишь ее — Маргариту?

РЕЦ. Помню, ваше сиятельство!

ХАБИХТ. А теперь… Одни морщины на лице, прямо как борозды… Воистину грубость. Внешняя и внутренняя… (Слегка даже встряхивается, тогда вновь долго всматривается в темноту.) Бог даст, и на будущее воскресение к этому времени… в этой волости будет так же тихо и темно. А коли, нет… Это уже на усмотрение их самих.

Четвертая сцена

Та же общая комната в доме Эзартеви. Поздний вечер того же воскресения.

Держась за бока по комнате ходит взволнованная Гермина.

Ссутулившись, охватив голову руками, сидит Эмма.

ЭММА(тихо всхлипывает). О, страшные времена перемен! О, божья кара! Когда же опять человек сможет почувствовать себя уверенно и без страха!

ГЕРМИНА(продолжает свое). Это да, милая Эмма, шуток тут нет. Если прямо перед дверью храма драгуны стреляют в живого человека, то спалить твою хату, это им раз плюнуть… Посему и, дорогая, я нынче гнала свою телегу что мочи, чтобы предупредить вас — как самих близких своих родственников. Выпустила бабушку на пороге дома, еще скомандовала девчонку, чтобы замешала пыльцу плауна на несоленом свином жире и натерла отцу спину. А сама прямиком сюда. Я же тогда — в ту злополучную Троицу видела тебя с Эрнестом в церкви!..

ЭММА(отмахивается). Да нет, нет — мы там были только во время богослужения! Упаси боже, как только барон велел, по быстрому бросились наутек! Только свекровь осталась!

ГЕРМИНА. Маргарита! Ей, ей, ей.

ЭММА. Ты, Гермина, теперь видишь, как мы влипли, в какой опасности наш дом… Ясли бы мне или Эрнесту идти, стиснули бы зубы, да пошли бы. Что надо — то надо. А теперь как! Как мне своей свекрови порку пожелать! А сама она молчит, да и только!

ГЕРМИНА. Нет, ну что-то надобно делать! Спина у тебя заживет раз и два. А дом так легко не поднимешь… (Не очень убедительно.) Да и опасности там слишком большой нету. Солдаты лишь посмеиваются, да легонько погладят прутиком… Если бы не стрельба… Когда подбитый Атис Залцманис вопя по грязи катался, тут уж было не до смеха…

ЭММА. Ой, ужасные времена…