Приговор

– Беее! – передразнил рыцарь и добавил, обернувшись уже ко мне: – Вот с такими болванами приходится оборонять город. Разъелись тут за толстыми стенами, настоящего боя не нюхали…

Где-то я недавно слышал такую фразу. Ах, да – ее говорил тесть искалеченного трактирщика, имея в виду Комплен…

Мы подошли к краю площадки, дабы полюбоваться обещанным видом. Эвьет, правда, пришлось приподниматься на цыпочки, чтобы смотреть поверх зубцов, но красота открывшейся панорамы стоила мелких неудобств. Желтые и зеленые травы образовывали причудливо переплетавшиеся полосы и узоры; ветер гонял по ним лоснящиеся волны и нес округлые тени редких облаков; там и сям щедрыми мазками разбросаны были белые, желтые, сиреневые пятна, слагавшиеся из множества полевых цветов; курчавились темно-зелеными гривами рощи и перелески; вились, уводя неведомо куда, дороги и тропинки, похожие на застывшие речки, а вдали искрилась золотом на солнце и настоящая река… Видны были отсюда и деревенские домики, гроздьями нанизанные на нити дорог и почти не портившие общей картины.

Затем я заметил облако пыли, ползущее по дороге, вливавшейся в городские ворота с севера. В этом облаке растянулась длинной змеей скакавшая к Лемьежу кавалерийская колонна; редкими чешуйками поблескивали на солнце щиты и доспехи. Никакого флага не было видно.

Всадников заметили и на других башнях. Послышались крики, затем – частые немелодичные удары тревожного колокола. Контрени, впрочем, хранил спокойствие. Наша башня находилась в восточной части стены, так что, очевидно, защита северных ворот не входила в прямые обязанности направленных сюда солдат – но, похоже, дело было не только в этом.

– По-вашему, это йорлингисты? – осведомилась Эвьет, придав голосу нужный оттенок испуга.

– Нет, – уверенно покачал головой рыцарь, – их не больше сотни, нет никакого смысла… Мне кажется, это те, с кем мы встретились позавчера. Не успевшие переправиться через мост. Потому и флага нет, он остался у Левирта. А может, это другие, вырвавшиеся из той же ловушки.

Он оказался прав. Вскоре после того, как голова колонны скрылась от нас за северной стеной, колокол смолк, и прозвучал трубный сигнал отбоя тревоги. Я снова устремил взгляд на восток и теперь увидел кое-что новое.

Из-за горизонта сразу в двух местах косо тянулся в небо черный дым. Источники его находились очень далеко, в десятках миль от нас – но все-таки, по всей видимости, ближе, чем пограничная река.

– Так, – констатировал Контрени, глядя в ту же сторону. – Началось.

Затем он обернулся к часовому: – Ступай доложи, потом вернешься на пост, если не получишь другого приказа. И смотри в оба, расслабуха кончилась.

Эвьет, как ни в чем не бывало, любовалась пейзажем, и, вероятно, дым пожаров, свидетельствовавший о наступлении львиных войск, радовал ее не меньше, чем красоты природы. А может, ей просто хотелось потянуть время, чтобы солдат ушел как можно дальше. Контрени некоторое время вежливо ждал, затем все же потерял терпение:

– Нам пора спускаться.

– А, сейчас, – словно бы очнулась Эвелина. – Я только еще взгляну на город, – и она пересекла площадку, направляясь к зубцам внутренней стороны. Я последовал за ней.

Отсюда был хорошо виден весь Лемьеж. Очерченный резким овальным контуром крепостной стены, словно повязкой, удерживающей челюсть трупа, город походил на огромное лицо – серое, старое, уродливое, изрезанное вдоль и поперек глубокими морщинами и шрамами улиц и переулков. Островерхие церкви торчали над кривыми рядами крыш, словно гигантские конические бородавки. Я даже различил два глаза – две центральные площади, на одной из которых возвышалась ратуша, а на другой – главный городской собор: два угрюмых тяжеловесных здания, призванных, несмотря на все усилия резчиков по камню, не столько радовать глаз, сколько подавлять и внушать трепет перед светской и духовной властью. Я заметил черные пятнышки ворон, по-хозяйски сидевших на крестах собора. Вытянутая рыночная площадь в южной части города, в два ряда заставленная прилавками и повозками приехавших с товаром селян, походила на рот, полный гнилых зубов. Люди, копошившиеся в складках улиц, напоминали бледных вшей. Отсюда, сверху, особенно хорошо было видно, как дым, тянущийся из многочисленных труб – где белесый, где серый и полупрозрачный, где темный и жирный – сливается над городом в единое грязное марево. Спускаться туда снова хотелось не больше, чем окунаться в болото.

Но делать было нечего. Мы снова полезли в люк, следуя в прежнем порядке. Однако, когда мы спустились до уровня стены, Контрени отправил солдата в караулку к его товарищам, и на стену мы вышли втроем.

Здесь по-прежнему никого не было. Новая тревога пока не успела подняться, да и враг, жегший грифонские селения, еще оставался во многих часах пути от Лемьежа. Мы в молчании шагали прочь от башни. Наконец, когда было пройдено где-то две пятых пути, Эвьет вдруг остановилась, шагнула к внутреннему краю стены и с неподдельным удивлением спросила: "Что это?"

Контрени обернулся.

– Где?