Приговор

Мы свернули за угол. Дверь ближайшего дома! Если она открыта, мы спрячемся внутри, и они почти наверняка пробегут мимо. Я изо всех сил рванул ручку – сначала в одну, потом в другую сторону. Бесполезно – заперто на хороший засов! Вновь ухватив девочку за руку, я помчался к следующему дому, но тут наши преследователи уже выскочили из-за угла.

– Эвьет, стреляй! – крикнул я.

Она крутанулась на бегу и выстрелила, не имея времени прицелиться. Возможно, потому стрела вонзилась одному из преследователей не в голову или грудь, а в ногу. Выкрикнув непристойное проклятие, он упал на колено и на руки; бросив еще один взгляд назад, я заметил, что один из его товарищей остановился возле раненого, но остальные продолжали погоню. Ладно, с четверыми я уже могу справиться, но по-прежнему чертовски не хотелось привлекать к себе лишнее внимание – может, все же удастся оторваться, не прибегая к этому способу… На мостовой был распростерт чей-то обезглавленный труп; мы перепрыгнули через него. Нагнувшись на бегу, я подхватил за волосы валявшуюся в луже крови голову и швырнул ее в ближайшего к нам солдата. Тут впереди послышался стук копыт и частый ритмичный лязг; навстречу нам мчалась испуганная лошадь, волоча по мостовой запутавшегося ногой в стремени всадника в чешуйчатом доспехе. Доспех не спас его – из груди торчал обломок копья; голова в шлеме билась о булыжники, издавая тот самый лязг. Не знаю, был ли то лангедаргец или йорлингист. Мы проскочили под носом у бегущего животного; на миг оно отсекло нас от наших врагов, позволив выиграть пару ярдов. Я увидел на другой стороне улицы висевшую на цепях гигантскую жестяную кружку – вывеску какого-то кабака. Замка на воротах не было. Не были закрыты и ставни на окнах, но внутри было темно. Скорее всего, в кабаке еще шла гулянка, когда началась тревога; затем народ разбежался – а может быть, погасил свет и забаррикадировался внутри. Что ж, придется рискнуть. Я устремился к воротам.

Есть! Они легко распахнулись, и мы с Эвьет вбежали внутрь. Еще прежде, чем ворота закрылись за нами, я заметил на их внутренней стороне железные уголки, куда вкладывается засов. Но где теперь искать этот засов в темноте? Лунный свет, падавший через окно, слабо озарял длинную скамью, стоявшую возле ближайшего стола. "Помоги!" – крикнул я Эвьет, с трудом отрывая тяжеленную скамью от пола. Девочка, быстро положив арбалет на стол, подхватила другой ее конец; стало немного легче.

– Закрываем! – крикнул я. – И-раз – и-два!

Мы рывком приподняли скамью и с грохотом обрушили ее на ворота, водрузив на место засова как раз в тот момент, когда первый из наших преследователей попытался вломиться внутрь. Он опоздал на ничтожную долю мига – но все-таки опоздал. Ворота тут же затряслись от ударов, но я знал, что теперь им так просто их не высадить. Окна же, даже если выбить стекла, были слишком узки, чтобы через них мог влезть взрослый мужчина в доспехах.

Мы тяжело дышали, особенно Эвьет, которой пришлось во время этого забега выложиться больше, чем мне. Но расслабляться было рано. Кабак отнюдь не был неприступной крепостью – недаром клиенты и хозяева убежали отсюда. Здание деревянное, и, если солдаты не смогут высадить дверь, они его просто подожгут. Тем более что факелы у них есть.

Однако у каждого подобного заведения, помимо главного входа – для клиентов, всегда имеются выходы с обратной стороны, которыми пользуются хозяева и обслуга. Я тихо сообщил это Эвелине, и мы ощупью двинулись между столами через погруженный во тьму зал в направлении прилавка. Внезапно Эвьет остановилась и дотронулась до моей руки. "Тут кто-то лежит!" – прошептала она.

Я нащупал тело ногой и наклонился, почувствовав винный запах. У меня мелькнула мысль, что это пьяница, который набрался слишком основательно, чтобы бежать даже перед лицом смертельной опасности; собутыльники, конечно же, бросили его, спасая собственные жизни (хотя едва ли они внятно представляли себе, где надеются укрыться). Однако тут же я понял, что не слышу его дыхания, а затем мои пальцы влезли в мокрое и липкое. И это было не вино.

Следующий мертвец сидел за столом, навалившись на него грудью. Еще чья-то голова с длинными немытыми волосами свешивалась со скамьи… Подошвы наших сапог ступали по кровавым лужам и липли к полу. Не знаю, сколько там всего было мертвых. Чтобы оценить картину в целом, надо было зажечь огонь, а, хотя кремень и огниво были у меня с собой, я не хотел, чтобы враги увидели нас через окна. Скорее всего, гулянка была в полном разгаре, когда солдаты ворвались внутрь. Может быть, в первый миг их даже спьяну приняли за своих… Потом те, кто еще мог твердо стоять на ногах, побежали прочь от смерти, в сторону прилавка – но знали ли они, где там выход, успел ли хоть кто-нибудь из них таковым воспользоваться? Похоже, что этого не успел сделать даже хозяин. Во всяком случае, скорее всего именно им был толстяк в фартуке, найденный нами в проходе за прилавком. Его закололи, пригвоздив к дощатому полу его собственным вертелом.