Приговор

Я проснулся с бешено колотящимся сердцем. Лицо и шея были мокрые от пота. А рядом со мной, свернувшись калачиком, спокойно спала Эвьет, живая и невредимая.

День уже клонился к вечеру, тени деревьев наполовину затопили поляну, но еще не добрались до наших голов. Лицо девочки, озаренное золотистым вечерним светом, было всего в нескольких дюймах от моего. Мне и прежде доводилось видеть ее спящей, но как-то не приходило в голову присматриваться. Если я просыпался первым, то будил ее или, напротив, давал ей еще немного поспать, но сам в любом случае сразу принимался за дела. А сейчас – должно быть, по контрасту с только что пережитым во сне ужасом – я просто лежал рядом и смотрел, словно вернувшаяся реальность все еще казалась мне хрупкой и неустойчивой, и я боялся ее спугнуть. Меня поразило выражение лица Эвьет. Оно было таким мирным и безмятежным! Не лицо охотницы, идущей по следу, не лицо воительницы, планирующей и осуществляющей возмездие врагу, не лицо дворянки, вынужденной взять на себя все заботы о своем разоренном поместье. Даже не лицо ученицы, обдумывающей слова учителя, хотя это ее выражение нравилось мне больше всего. Но ни в каком из бодрствующих обличий ее невинность и чистота не проступали столь полно. Словно… словно я впервые увидел ее без доспехов и оружия. Словно она была гостьей из другого мира, где злоба, подлость, насилие и убийство не поджидают за каждым углом, а уставший может просто прилечь на мягкую траву и задремать, где ему вздумается, не боясь ни четвероногих, ни куда более страшных двуногих хищников… Ее пушистые ресницы слегка подрагивали – ей что-то снилось, но уж точно не кошмары; надутые губки (обычно твердо сжатые в упрямую линию) были чуть приоткрыты в легкой полуулыбке. Глядя на Эвьет, я вдруг подумал, что спящая девочка – это, наверное, одно из самых трогательных зрелищ на свете. Хотелось укрыть ее, защитить от всех опасностей, от всего зла этого мира…

Тьфу, черт. Что еще за нежности? Не говоря уже о том, что слово "нежность" вообще не из моего лексикона, Эвелина отнюдь не хрупкий цветок. В ситуации "она с арбалетом и я с мечом" еще большой вопрос, кто кого лучше сумеет защитить. И, собственно, я уважаю ее в том числе и за это. Будь она неженкой и плаксой – никакие умилительно приоткрытые губки у меня бы теплых чувств не вызывали, а вызывали бы исключительно брезгливость… Недаром же я не люблю детей. Да, слабость не внушает ничего, кроме отвращения. И то, что демонстрирует Эвьет сейчас – это не слабость. Это доверие. Она так сладко и безмятежно спит посреди незнакомого леса, потому что знает, что я рядом, и доверяет мне свою безопасность. И мне хочется быть этого доверия достойным. Вот в чем причина моих чувств.

И все же… во сне я бросился ее спасать в одиночку против огромной толпы, и это была глупость. В реальности в такой ситуации у меня бы не было ни малейших шансов. Собственно, их даже во сне не было. Извиняет меня только то, что во сне эмоции часто намного сильнее, чем наяву, а разум и логика, наоборот, подавлены… Да, легко, конечно, списать все на сон. Но что бы я делал при таком раскладе на самом деле? Стоял бы и смотрел, как ее мучают и жгут? Повернулся и бежал бы к своему замку, затыкая уши, чтобы не слышать ее криков? Даже на миг не хочется задумываться об этом! Но мой учитель говорил, что нет худшей трусости, чем лгать самому себе. А главное – я и в самом деле не знаю, что ответить…

Ресницы Эвьет дрогнули сильнее, и девочка открыла глаза.

– Привет, Дольф, – улыбнулась она мне. – Давно не спишь?

– Не очень. Как ты себя чувствуешь?

– От-лично! – ответила она, сладко потягиваясь, а затем деловито нащупала в траве свой арбалет.

– Я имею в виду – после нашего "купания".

– Ну я же говорила – я закаленная, – она уселась, на ощупь вытряхивая травинки из волос. – Что ты на меня так смотришь?

– Как – так?

– Ну… так смотрел мой отец, когда заходил пожелать мне спокойной ночи. Или доброго утра.

– Извини, если тебе это неприятно, – смутился я.

– Да нет, почему же, – снова улыбнулась она. – Вот если бы ты смотрел, как Филипп, мне бы это точно не понравилось. "Отстань, малявка, не видишь, я делом занят!" – прогнусавила Эвелина, явно пародируя покойного брата.

– Такого не будет, обещаю, – со смехом ответил я.

– Однако, проспали мы изрядно, – заметила Эвьет, прищурившись на солнце. – Так что у нас сейчас – вечер или утро?

Я понял, что она спрашивает не о физическом времени суток.

– Что пожелаешь, – ответил я. – Мы можем идти ночью, едва ли это будет опаснее, чем днем. Но можем и подождать здесь до самого утра – особой спешки нет.

– Еще сон в меня просто не влезет, – возразила Эвьет с серьезным видом, – а сидеть тут в темноте скучно. Да и, честно говоря, хочется оказаться подальше от Лемьежа, и чем скорее, тем лучше. Так что идем.

Наша одежда и обувь полностью просохли, и ничто не мешало нам отправиться в путь. Я собрал сумки, и мы зашагали по лесу на восток, жуя на ходу еще остававшуюся колбасу.