Приговор

– Стой, хозяин, – с улыбочкой произнес ближайший из разбойников, долговязый детина с грязными космами рыжих волос и изрытым оспинами лицом. На плече он держал внушительных размеров самодельную дубину.

– А вы кто такие, чтобы мне указывать? – сварливо откликнулся Жером, хотя, конечно, все прекрасно понимал.

– Сборщики дорожной пошлины, – нагловатая улыбочка рыжего стала еще шире.

– Что-то я сомневаюсь, что господин барон нанял такого, как ты, – ответил Жером, имея в виду, очевидно, феодала, которому официально принадлежали эти земли.

– Господин барон далеко, а мы близко, – детина и двое его товарищей встали поперек дороги. Быки послушно остановились, не дожидаясь даже команды возницы. Еще трое разбойников – двое из них с луками – держались сбоку и чуть поодаль; они, вероятно, уже заприметили мой меч и, несмотря на численный перевес, предпочитали использовать преимущества дальнобойного оружия. Луки с наложенными на них стрелами они пока что держали полуопущенными, не натягивая тетивы – но сделать это могли в любой миг. То, что мы с Эвьет одеты не по-крестьянски, они, конечно, тоже уже заприметили.

– Что везете? – продолжал допрос рыжий, вразвалочку подходя к телеге.

– Ничего не везем, – огрызнулся Жером. – Скарб домашний да шмотки женины. Вам это всё в лесу всё одно без надобности.

– Прямо обидно слышать такое пренебрежение! – покачал головой детина, пошевеливая дубиной. – Мы-де в лесу живем, травой питаемся, корой подтираемся… Вот и благородный господин, небось, тоже нос воротит? – обратился он уже ко мне, в то время как один из его подельников, зайдя слева, уже по-хозяйски развязывал один из тюков, легко преодолев вялое сопротивление Магды. – Вы бы, господин хороший, мечик-то в сторонку отложили. А то, неровён час, кто поранится, – в подтверждение его слов луки со стрелами приподнялись, поворачиваясь в мою сторону.

Ну что ж – коли разбойники признали меня благородным господином, на этом и сыграем. У меня возникла мысль, как можно решить проблему, не оставляя ненужных свидетелей.

– Я буду говорить только с вашим главным! – надменно заявил я, чувствуя, что верховодит здесь не этот рыжий клоун. – Кто атаман?

– Ну я атаман, – откликнулся разбойник, стоявший с коротким и широким мечом на поясе между двумя лучниками. Он был старше остальных – пожалуй, того же возраста, что и Жером, ростом ниже обоих стрелков, но коренастый и жилистый. Левый глаз закрывала повязка из простой серой ткани; клочковатая борода с проседью воинственно топорщилась.

– У меня к тебе предложение, – сказал я. – Чтоб не было лишнего кровопролития, давай отойдем с тобой подальше в лесок да потолкуем один на один, как мужчины. Если ты жив останешься, забираешь всю добычу. Ну а уж если моя возьмет – твои ребята разворачиваются и уходят, а мы без всякого ущерба едем дальше. Ну что, согласен?

Если бы он согласился, у него, разумеется, не было бы ни шанса, но откуда ж ему об этом знать…

– Тю! – протянул, однако, атаман, приподнимая незакрытую повязкой бровь. – Нешто я совсем башкой ударенный? С чего вдруг мне с тобой один на один биться, коли у тебя больше никого, а нас шестеро?

Что ж – как сказали бы мои товарищи по воровскому детству, примененный мной приемчик и впрямь был дешевой разводкой. Хотя иногда такое все-таки срабатывает.

– Что, боишься? – попытался я все же спровоцировать его перед лицом его подчиненных.

– Ты, господин хороший, свои рыцарские штучки брось, – презрительно сплюнул одноглазый. – Как говаривал наш капитан, бойцы бывают двух видов – умные и мертвые. А я, как видишь, живой.

– Пьетро! – воскликнул вдруг наш возница, поворачиваясь к атаману. – Никак, ты? А я думаю, чего мне твой голос знакомый?

– Жером! – удивленно отозвался одноглазый и зашагал к телеге, разводя руки в обнимающем жесте. – Отставить, ребята, это ж мой старый армейский кореш! А я тебя без бороды и не признал!

– А я тебя! Глаза-то уж к старости не те, что раньше, а ты стоишь там себе в тенечке, да еще повязка эта… Кто тебе глаз-то?

– Ой, да это… – атаман досадливо поморщился – ему явно хотелось соврать что-нибудь героическое, но в присутствии подчиненных, знавших, как было дело, он не решился. – Это, вишь ты, такая глупость вышла… дрова в костер подкладывал, ну искра прямо и стрельнула… Двенадцать лет на войне и хоть бы что, а тут вот…