Приговор

– Но послушайте! – воскликнул я. – Вы же даже не пытаетесь установить истину! Полагаю, что по косвенным и сопутствующим признакам…

– Истина, – возвысив голос, перебил меня Штурц, – представляется мне следующим образом. Семья Хогерт-Кайдерштайн действительно была истреблена грифонскими негодяями. Не спасся, конечно же, никто. Позже некие мошенники узнали об этой трагедии и решили использовать ее в своих корыстных целях, выдав одного из членов своей шайки за представителя погибшей баронской семьи. Выбор пал на маленькую девочку, как долженствующую вызывать наибольшее сочувствие и наименьшее подозрение. При этом, вероятно, мошенники хорошо подготовились, собрав сведения о Хогерт-Кайдерштайнах, дабы подтвердить свою легенду "косвенными признаками". Понятно, однако, что любые сведения, подтверждаемые из внешних источников, из этих же источников и могли быть ими получены, а сведения неподтверждаемые, даже при внешнем их правдоподобии, доказательной силой не обладают. Согласитесь, что моя версия звучит куда более реалистично, чем ваша. И я мог бы, – вновь повысил голос он, видя, что я открыл рот для возмущенных возражений, – инициировать формальное расследование по делу о попытке мошенничества. Но вы доставили важные для его сиятельства сведения о том, что род Хогерт-Кайдерштайнов пресекся, и земли их ныне свободны. В благодарность за эти сведения, а также исходя из предписанного нам святой церковью человеколюбия и учитывая, что мошенничество не удалось и реальный ущерб графским интересам нанесен не был – я предлагаю вам незамедлительно и без всяких помех покинуть Нуаррот и более сюда не возвращаться. Мы пришли к согласию?

– Да, – глухо ответил я, сжимая руку девочки. – Идем, Эвьет.

За дверью нас дожидались те же стражники, чтобы проводить на выход – а возможно, и затем, чтобы в случае необходимости быстро прийти на помощь мажордому. Отнюдь не исключаю, что, несмотря на отбираемое у посетителей оружие, подобные прецеденты уже случались.

Несмотря на заверение Штурца, я почувствовал себя спокойно лишь тогда, когда нам вернули меч, ножи и арбалет, а окончательно – когда мы вышли на солнечный свет из-под мрачных сводов башенной арки.

– Этот гад хочет наложить лапу на мой замок! – дала, наконец, волю гневу Эвелина, не особо стараясь демонстрировать аристократическое воспитание.

– Да, – вынужден был согласиться я. – Может быть, именно отсутствие свободного поместья – последнее препятствие для его возведения во дворянство. Титул ведь положено жаловать вместе с землей, этот закон никто не отменял, хотя на практике часто дают лишь символический клочок… Но Штурц не из таких, кто будет хвататься за первый же клочок. Такие годами ждут крупный куш – и дожидаются. Может быть, конечно, он действует в интересах кого-то третьего, но это вряд ли. Не думаю, что Штурц замешан в коррупции. За коррупцию, скорее всего, пострадал его предшественник, а Штурц по-своему честен и действует только в рамках закона. И именно за это его ценит граф.

– Как же мне хотелось его пристрелить! И сейчас, между прочим, хочется!

– Увы. В огнебое всего четыре ствола, мы не можем драться со всем гарнизоном замка. Да и ситуации угрозы жизни не было. Если бы нас попытались арестовать, тогда да, я бы все же попытался пробиться с боем…

– Да я понимаю… Но это такое ужасное ощущение – знать, что прав, и не мочь это доказать! Я просто не могла поверить, что это происходит со мной! Просто… просто какой-то дурной сон! – она зло пнула мелкий камень, лежавший на краю дороги, и тот, описав пологую параболу, запрыгал вниз по склону холма, выбивая мелкие облачка пыли.

– Эвьет, – я погладил ее по плечу, – мне ужасно жаль, что все так вышло.

– Между прочим, прийти сюда было твоей идеей! – Эвелина сверкнула на меня черными глазами.

– В любом случае другого выхода у нас не было, – вздохнул я. – Ну представь себе, осталась бы ты в своем лесу. Все равно не подающим признаков жизни поместьем рано или поздно заинтересовались бы. Тот же самый Штурц – вспомни, с чего он начал разговор. И встал бы вопрос доказательства твоих прав. И его точно так же не было бы. То, что ты бы там жила среди развалин, сама понимаешь, ничего не значит. Особенно в том виде, в каком я тебя встретил… – я запоздало испугался, что она обидится, но Эвьет, напротив, хихикнула.

– По крайней мере, пугала бы захватчиков в качестве лесной кикиморы, – развила она тему и вновь посерьезнела: – Извини, Дольф. Конечно, ты ни в чем не виноват. Ну, поехали бы мы не в Нуаррот, а в другое место – все равно замок стоял бы бесхозный, бери – не хочу… И ладно бы еще грифонцы, а то ведь – свои!

– У своих красть всегда сподручнее, – усмехнулся я.

Мы уже спустились с холма и вошли в селение, направляясь к постоялому двору. Я обдумывал, что делать дальше, коль скоро затея с Нуарротом – возможно, что и к лучшему – потерпела крах. Но Эвьет в очередной раз все решила за меня.