Приговор

Вместо трех действительно необходимых мне ингредиентов я затребовал двадцать. Семнадцать из них были, разумеется, бесполезны и, будучи добавленными в порошок, лишь сделали бы его непригодным, а посему, после сложного цикла бессмысленных операций, целиком шли в отходы. По моим чертежам была создана большая лаборатория, где днем и ночью булькали на огне жидкости в огромных сосудах, испуская по сложно переплетенным трубкам едкие и зловонные газы. Лаборатории была выделена особая охрана, и вообще по тому вниманию, которое я ей уделял, нетрудно было понять, что именно она является сердцем всего проекта; на самом деле, разумеется, все протекающие в ней реакции были совершенно бесполезны и не связаны с реальным производством (газы пропускались через емкости с ингредиентами, но никак не взаимодействовали с ними). Также по моим чертежам были построены специальные мельницы, позволявшие дробить и перетирать твердые субстанции, не видя их; одни приводились в движение водой, другие – ходящими по кругу лошадьми и ослами. Лишь три мельницы из девяти мололи то, что нужно, причем периодически я менял порядок, какому сырью куда поступать. Готовые порошки доставлялись в запечатанных емкостях и перемешивались еще одним механизмом; хитроумная система внутренних заслонок, изготовленная уже мною лично в полном одиночестве, впускала в рабочую камеру лишь те вещества, которые требовалось, отправляя в отходы остальные, так, что внешний наблюдатель ни за что бы не понял, что происходит. Я регулярно менял маркировки, так что один и тот же сосуд, помеченный одним и тем же знаком, сегодня содержал уже совсем не то, что вчера. Причем этим изменениям, если бы кто вздумал интересоваться их целесообразностью (хотя перстень герцога и избавлял меня от лишних вопросов), был придан глубокий смысл: я согласовывал процесс с фазами луны и каждые шесть часов с озабоченным видом выслушивал доклад о направлении и силе ветра. Самый вдумчивый аналитик не вычислил бы системы, связывающей подобные данные с моими решениями. Ее и не было. Чтобы самому не запутаться во всем этом, я был вынужден вести записи, но, естественно, шифровал их, в частности, меняя буквы на цифры и одни цифры на другие.

Параллельно производству порошка было развернуто и производство оружия. Тут я уже не предпринимал никаких мер по запутыванию процесса: без порошка огнебой годится в лучшем случае, действительно, в качестве флейты. Поэтому здесь я без утайки выложил мастерам Ришарда результаты наших с учителем изысканий. В частности, нами было установлено, что для повышения дальности и меткости стрельбы ствол должен быть длинным. Мой огнебой был сделан коротким ради возможности незаметно носить его под курткой, а также делать несколько выстрелов подряд без перезарядки. Но для армии требовалось иное оружие, способное разить врага на расстоянии даже большем, чем длинный лук и арбалет. Не мудрствуя, я нарек его дальнобоем. Числом выстрелов приходилось жертвовать – четыре длинных ствола весили бы слишком много, так что дальнобои изготавливались одноили, максимум, двухствольными.