Приговор

Впрочем, последнее обстоятельство изменилось прямо у меня на глазах. Пока я осматривал зал, внизу, практически прямо у меня под ногами, послышались голоса и лязг железа, а затем распахнулась невидимая мне под полом галереи дверь, и помещение стало быстро наполняться народом. Впереди всех шагал Ришард Йорлинг – в сияющих доспехах и с мечом в руке, но без шлема; со своей позиции я не видел его лица, но узнал его по латам и золотым волосам. Да и кто еще, кроме него, мог так гордо шествовать во главе победителей? По обеим сторонам от герцога, но все же на шаг позади, шли двое знаменосцев с львиными штандартами. С боков их прикрывали двое гвардейцев из личной охраны герцога, один – с обнаженным мечом, другой – со взведенным арбалетом. Следом шеренгой шагали четверо генералов львиной армии, также в латных доспехах, с двумя арбалетчиками по бокам. За ними уже без всякого ранжира входили вперемешку солдаты и младшие офицеры, по-разному облаченные и вооруженные; где-то в этой толпе затесались оруженосец Ришарда с его шлемом, а также хронист, которому надлежало запечатлеть свершающееся в этот великий день для истории. Огнебойного оружия, однако, я ни у кого не видел. Победив благодаря ему, теперь Йорлинг, как видно, не желал, чтобы это "подлое" и "дьявольское" изобретение пятнало красоту древних рыцарских традиций.

В мою сторону никто из них не посмотрел. Похоже, победа слишком рано вскружила им голову. Окажись на моем месте грифонский стрелок… Впрочем, должно быть, гарнизон замка уже официально капитулировал. Но даже и в этом случае нельзя исключать появления упорного фанатика – или просто бойца, не узнавшего вовремя о последнем приказе.

Хоть я и не был грифонцем, я застыл на месте, не желая обнаруживать себя. Сейчас любой шаг по скрипучему полу галереи они бы точно услышали. В то же время я помнил, что где-то в замке уже бушует пожар, и, хотя в этом зале запах дыма еще не чувствуется, чем скорее я доберусь до казематов, тем лучше… Но прежде, чем я успел обдумать эту ситуацию, высокие резные двери отворились, и из них на возвышение в сопровождении нескольких человек угрюмой свиты вышел Карл Лангедарг.

Я никогда не видел его прежде, не видел даже достаточно свежих его портретов, однако доходившие до меня рассказы оказались правдивы. Его длинные и густые, широкой волной падавшие на плечи волосы были абсолютно седыми, в то время как покоившаяся на сером стальном нагруднике окладистая борода оставалась черной, лишь с легкой проседью по центру. Совершенно черными были и его кустистые брови, сросшиеся над крючковатым носом. Злые языки утверждали, что он специально подкрашивает волосы, чтобы соответствовать цветам собственного флага – хотя, разумеется, цвета грифонского знамени были выбраны задолго до того, как Карл поседел. При всей своей грузности он держался прямо, и в его фигуре, облаченной не в полный латный доспех, а в простую кольчугу с нагрудником, чувствовалась уверенность и сила. Несмотря на возраст и поражение, он отнюдь не выглядел усталым и сломленным; напротив, глубоко посаженные черные глаза надменно и властно взирали на победителей сверху вниз. Хотя в этом ему, конечно, помогала и высота помоста, на котором он стоял.

В мою сторону он, конечно, тоже не взглянул.

Разговоры солдат разом стихли. Некоторое время два герцога, два родственника, два смертельных врага молча смотрели друг на друга.

– Ну что ж, Ришард, – произнес, наконец, Карл таким тоном, каким обычно обращаются к мальчишке или слуге, – нельзя сказать, что ты победил честно, но, раз уж ты пришел ко мне в гости, и я не могу тебя выставить – я готов обсудить с тобой условия.

– Условия? – судя по голосу, Йорлинга не столько возмутила, сколько позабавила подобная наглость. – Хлеб и вода два раза в день, полагаю. До тех пор, пока суд не вынесет приговор, – Ришард отправил меч в ножны, демонстрируя, что здесь больше нет достойного оружия противника, и обернулся к своим людям: – Взять его и заковать в кандалы.

– Ты глупец, Ришард, – величественно произнес Лангедарг, игнорируя направившихся к нему солдат.

– Ты говоришь со своим императором! – уже не сдержал гнева Йорлинг.

– Пока еще нет, – ответил Карл. – И тебе будет трудновато стать им без моей помощи.

– Что ты имеешь в виду? – уже без прежнего напора спросил Ришард, чувствуя в словах убийцы своего отца нечто большее, чем пустой блеф.

– Сначала убери своих мужланов.

Солдаты, уже поднимавшиеся по ступеням, обернулись, бросая вопросительные взгляды на своего сюзерена. Ришард сделал короткий жест поднятой ладонью. Я заметил, что он вообще любит командовать жестами. Солдаты остановились, не делая попыток арестовать Карла, но и не возвращаясь назад. Лангедарг, как видно, счел эту уступку пока достаточной.