Приговор

– Ты думаешь, что, убив моих лучших людей, захватив мой замок и даже убив меня, ты подчинишь себе всю Империю? – произнес он. – Как бы не так. Ничего еще не кончилось. Да, лучшие из моих дворян гниют теперь на Тагеронском поле. Но у них остались родичи, остались вассалы, осталось множество людей, которые в этой войне были на моей стороне. Я не мог вывести их всех в поле. Но они сидят сейчас по своим замкам и крепостям… и даже по простым хижинам. Кто-то с неплохим гарнизоном. Кто-то – с обычным луком, который, однако, тоже способен забрать немало жизней из засады на лесной дороге. Ты думаешь, что они прекратят сопротивление, потому что с моей смертью им станет не за кого воевать? Ошибаешься, Ришард. Они будут воевать не за Карла. Они будут воевать за себя.

Йорлинг попытался что-то возразить, но Лангедарг перебил его, возвысив голос:

– Даже если ты объявишь амнистию, они тебе не поверят! Все эти двадцать лет ты мало интересовался экономикой, так, Ришард? Тебя занимало благородное искусство войны. А скучные хозяйственные вопросы ты оставлял своим советникам. Нет денег – значит, найдите, так? И они находили. Откуда и какой ценой, тебя не заботило. Победа важнее всего. И вот теперь все те, кто двадцать лет терпел лишения у тебя на службе, жаждут не просто компенсации – они жаждут награды. И ты не можешь их разочаровать. Откуда твои люди могут получить награду, если практически вся твоя казна растрачена на войну? Ответ единственный – они могут получить ее, забрав имущество моих людей. И мои люди прекрасно это понимают.

А кто не понимает, тем объяснят, и уже объясняют, подумал я. Работа соответствующей службы Карла явно не ограничивается выдумыванием героических баллад о своем вожде и пасквилей о противнике…

– И единственный человек, который может убедить их сложить оружие – я. Тот, кому они верили все эти годы. Естественно, это произойдет лишь в том случае, если мы с тобой придем к соглашению. Я понимаю, что ты выиграл, и ты получишь корону. Я понимаю также, что нельзя оставить твоих людей совсем без награды, а моих, соответственно – совсем без убытка. Но Льву придется серьезно поумерить свои аппетиты. И сохранение не только моей жизни и свободы, но и всех прав, титулов и привилегий герцогов Лангедаргских – разумеется, лишь часть нашего соглашения.

– Ты что же думаешь, я позволю тебе вновь собрать армию?! – дал, наконец, волю своему возмущению Ришард.

– Предельную численность моих вооруженных сил мы оговорим отдельно, – миролюбиво согласился Карл. – Я не претендую ни на что большее, чем скромные гарнизоны для охраны принадлежащих мне замков… в конце концов, не можешь же ты отказать мне в праве, которым располагает самый захудалый из провинциальных баронов. Но что касается иных аспектов… пойми, у тебя нет иного выхода, кроме как договориться со мной. Может быть, ты рассчитываешь сломить сопротивление моих людей силой? Да, ты взял мой замок, и у тебя есть это дьявольское оружие. Но, поправь меня, если я ошибаюсь, ты пришел сюда с армией из трех с половиной тысяч человек…

– Из четырех!

– Хорошо, из четырех. Часть из коих, впрочем, погибла при сегодняшнем штурме. Причем большинство твоих людей вооружены самыми обыкновенными мечами и топорами. И, как успели доложить мои агенты, для того, чтобы собрать даже такую армию, тебе пришлось привлечь в нее женщин! Сколько всего ты сейчас можешь поставить под свои знамена без риска умереть от голода – четыре с половиной тысячи? Пять? И такими силами ты надеешься усмирить половину населения многомиллионной Империи? Да, большинство этих людей не воевали. Они просто были вассалами вассалов моих вассалов. Они просто сеяли хлеб. Но когда они поймут, что этот хлеб у них отберут, чтобы отдать второй половине… Союз со мной – твой единственный шанс, Ришард. Подумай.

И все-таки ты дурак, Карл, подумал я. Ты все очень умно расписал, но ты не понимаешь, что Ришард никогда не простит тебе… нет, не своего убитого отца – с этим он как раз вполне может примириться. Не простит унижения этой публичной лекции, прочитанной в час, который должен был стать часом его абсолютного триумфа, в присутствии его генералов и даже простых солдат. И даже если сейчас он согласится на твои условия… С другой стороны, все те грифонцы, которые все-таки вынуждены будут отдать часть, чтобы не потерять все, тоже не угомонятся. Сначала они, конечно, будут рады, что легко отделались, но чем дальше, тем больше будет расти их злость и жажда реванша…

– Хорошо, – ровным тоном произнес, наконец, Йорлинг. – Мы обсудим условия твоей капитуляции, – он все же подчеркнул голосом последнее слово. – Без посторонних.

– Разумеется, – величественно кивнул Карл и выжидательно посмотрел на йорлингистских солдат, все еще томившихся в ожидании на ступенях. Ришард резким раздраженным жестом отозвал их назад.

– Карл, герцог Лангедарг!

Голос, выкрикнувший эти слова, прозвучал с дальнего от меня конца галереи. Когда-то звонкий, сейчас он звучал хрипло. Из-за простуды? Или потому, что был сорван от крика?