Приговор

– Это он теперь кавалерист! Как же, в рыцари пожаловали… Ездить верхом он, небось, и раньше умел, только денег на коня и снаряжение не было. А теперь награбил по таким замкам, как мой… Я уж приглядывалась, не из нашей ли конюшни его лошадь. У нас были похожие, но вроде бы не точно такие. Ну да неважно – не у нас, так у других, не сам отнял, так купил на отнятые деньги…

– Это он командовал теми солдатами?

– Нет, ну то есть не всеми. Он чем-то вроде десятника был, не выше. А всем распоряжался другой, чернявый такой. Но какое это имеет значение?! Он убил моего папу и моего любимого брата. Грабил и жег мой замок. И он бесчестил Женевьеву, будь она хоть трижды дурой. Он должен умереть, и его смерть не должна быть легкой.

– Он спас нам жизнь, – напомнил я.

– Только потому, что считает нас грифонцами!

– Когда он и его люди примчались на наши крики, он этого не знал. Ты ведь сказала ему, что мы Гринарды, уже после того, как они разделались с мародерами?

– Ну и что? Он видел, что на нас напали компленцы, а Комплен – львиный город. Значит, мы – враги Льва, значит – кто?

– Угу. Ты рассуждала в той же порочной логике, когда поначалу сочла мародеров нашими друзьями.

– Я уже признала свою ошибку. Но речь не обо мне, а о Контрени. Я не пойму, ты что, хочешь сказать, что он не заслуживает смерти?!

– Заслуживает, – вздохнул я, – как и очень многие другие. Но это не так просто сделать. Перед его домом часовой, на улице тоже караулы…

– Едва ли эти вояки представляют, что такое подкрадываться к добыче в лесу, – презрительно ответила Эвьет. – У зверей-то чутье куда лучше, чем у человека. Я смогу пробраться незамеченной.

– А вот за себя я не поручусь.

– Все равно, они нас знают. Если мы скажем, что у нас срочное и секретное дело…

– Даже если часовой и пропустит нас к своему командиру, то уж наверняка прежде его разбудит и заручится его согласием. И как ты себе представляешь дальнейшее? Мы входим, Контрени если и не успел нацепить оружие и доспехи, то, во всяком случае, готов к неприятностям, ибо просто так командира военного отряда среди ночи не будят. И мы набрасываемся на него, ты затыкаешь ему рот, я вяжу ему руки – или наоборот? Он достаточно силен физически, если ты не заметила. Сильнее не только тебя, но и меня. А нам еще нужно сделать все быстро и бесшумно…

– А у тебя нет какого-нибудь снадобья, которое его вырубит?

– Есть. Но оно действует не мгновенно. И ты же не ждешь, что он сам захочет его выпить?

– Надо было подмешать ему в вино за ужином. Но тогда у меня просто не было времени обсудить это с тобой…

– Мой учитель говорил, что на свете нет ничего бесполезнее упущенной возможности. Да и это, кстати, было бы не так просто. Я не помню, чтобы он оставлял свою кружку без присмотра.

– Ну что ж. Значит, придется подождать до следующего ужина. Человека всегда можно отвлечь.

– Эвьет. Помнишь, ты говорила, что не собираешься тратить время и силы на сведение счетов с исполнителями?

– Да. Я не собираюсь гоняться за ними по всей Империи. Но уж если кто-то из них сам идет мне в руки… Слушай, Дольф, скажи честно. Ты что – не хочешь мне помогать?

– Эвьет, я очень тебе сочувствую. Но вспомни, о чем мы договорились. Я обещал учить тебя тому, что знаю. А вовсе не рисковать собственной жизнью ради твоих планов мести.

Девочка долго молчала, и я уже подумал, что теперь мне будет непросто вернуть ее расположение.

– Ты прав, Дольф, – вздохнула она наконец. – Это не твоя война.

Она молчала еще некоторое время, а потом загоровила вновь:

– Знаешь, мы с тобой уже столько знакомы…

– Шесть дней, – с усмешкой уточнил я.

– Да? А ведь и правда… А кажется, что уже гораздо больше. Это, наверное, потому, что ты за это время рассказал мне так много интересного… но почти ничего – о самом себе, – она выжидательно замолчала.

Я тоже хранил безмолвие. Стрекотал сверчок. И еще что-то негромко шуршало и постукивало – кажется, ночной мотылек бился об окно.

– Ну что ты молчишь? – потеряла терпение Эвьет.

– Ты не задала никакого вопроса.

– Ну хотя бы… где твой дом?

– Его сожгли, – просто ответил я.

– Лангедаргцы? – с готовностью подхватила она.

– Нет.

– Йорлингисты? – я не видел этого в темноте, но был уверен, что она нахмурилась.

– Нет.

– Тогда кто?

– Просто люди.

Снова повисла пауза.

– Дольф, ты не хочешь рассказать мне все с самого начала? – спросила Эвьет, не дождавшись продолжения.

– За этим лучше к церковникам, – зевнул я. – Уж они все точно знают. Сначала бог сотворил небо и землю и как там дальше…

– Я серьезно! – обиделась Эвелина.

– Тогда серьезный ответ – нет, не хочу.

– Почему?

– Это довольно грустная история.

– Знаешь, Дольф… – вздохнула она, – моя история тоже не из веселых. Но когда я рассказала ее тебе, мне стало легче, правда. Хотя тогда я даже совсем тебя не знала. Может быть, и тебе будет легче, если ты все расскажешь?

А почему бы, в самом деле, и нет. Если это отвлечет ее от мыслей о мести – уже хорошо.