Приговор

было всего двенадцать.

— Эвьет… Прости, что спрашиваю, но, как врач, я должен знать. Они

тебя… они тебя не… — никогда в жизни у меня не возникало сложностей

с произнесением слов из этой области, будь то непристойности, которыми

я, еще не особо понимая их смысл, сыпал вместе с другими мальчишками во

времена своего трущобного детства, или же медицинские термины, от

которых, несмотря на всю научную бесстрастность таковых, конфузливо

краснели и отворачивались осматриваемые мной пациентки. Но сейчас я не

знал, как смягчить скользкое злое слово, чтобы не усугубить рану, если

все-таки…

— Нет, — девочка догадалась, о чем я. — Они не делали со мной того,

что с Женевьевой. Но мне вполне хватило и каленого железа. Знаешь,

Дольф, мне, конечно, прежде случалось обжигаться, когда готовила еду, но

я не представляла себе, что на свете бывает такая боль…

— Эвьет… Эвьет… — только и мог повторять я, гладя ее по голове.

— Сначала я пыталась все ему наврать про тебя, — продолжала она. -

Сказала, что тебя зовут Ральф, что ты толстый и лысый, что тебе под

пятьдесят… Но он не поверил и велел продолжать. И тогда я уже не

выдержала…

— Карл допрашивал тебя лично?

— Конечно. Он ведь не собирался делиться с кем-то тайной порошка.

Представляешь, у него даже палачи глухонемые!

— Теперь он получил по заслугам, — напомнил я. — Ты все-таки

сделала это. Прости, что я в тебе сомневался.

— Больше всего на свете боялась промазать! — призналась она, глядя

на меня блестящими глазами. — Это из-за того, что дрожали руки. В

последние три дня меня вообще не кормили… Но как только увидела этого

гада у себя на прицеле, вся слабость словно испарилась. Руки стали, как

каменные. Я могла бы попасть в любое колечко его кольчуги на выбор… Он

ведь теперь долго мучиться будет?

— Думаю, два-три дня. Если только Ришард не велит добить его из

жалости. Но это вряд ли. Ему это не нужно ни лично, ни политически.

— Хорошо.

— Кстати, как тебе удалось так быстро освободиться и вооружиться?

— Ну, это не моя заслуга, — честно поведала Эвьет. — Когда стало

ясно, что замок падет, тюремщики выпустили нас. Меня и других узников.

Не по приказу, просто надеялись таким образом заслужить помилование. Зря

надеялись! Узники набросились на них, как только вышли из камер. Не

думаю, что хоть один ушел живым. Но я в этом не участвовала. Мне надо

было рассчитаться кое с кем поважнее. А арбалет… Взяла у мертвого

солдата, который валялся на лестнице. Стрела у него оставалась только

одна. Зато такая, как надо! — она немного помолчала и смущенно добавила:

— Кстати, Дольф… я понимаю, это звучит глупо, особенно после всего,

что со мной было, но… что там с Арби?

— Он со мной! — улыбнулся я. — Ты и не видела, что ехала с ним

рядом? Он на седле.

Напоминание о седле, а значит, и о смерти Верного погасило слабую

улыбку, родившуюся было на губах Эвьет. Но, так или иначе, действительно

надо было снять с павшего коня не только Арби, но также сумки и сбрую.

Все, что еще может пригодиться живым.

Я расстегнул подпругу и стал стаскивать седло, вытягивая из-под

правого бока коня стремя и прикрепленный к седлу арбалет. Последний за

что-то цеплялся. Я просунул руку и нащупал вылезший из земли узловатый

корень. Уже сдвигая Арби с этой преграды, я почувствовал, что дело

неладно. Через несколько мгновений я выпрямился, держа его в руках и

осматривая в лунном свете.

— Оой… — вырвалось у Эвелины.

Падение на землю вместе с конем не повредило бы добротно

сработанному арбалету — если бы не удар об этот чертов корень. Теперь я

понял, что за хруст я слышал, когда упал Верный. Деревянное ложе Арби

было сломано практически пополам, спусковой механизм погнут.

— Его еще можно починить, — поспешно сказал я, опасаясь новых слез.

Но Эвьет лишь грустно покачала головой:

— Пришлось бы фактически делать его заново. Ладно. Это всего лишь

арбалет, — однако, немного помолчав, она уже через несколько мгновений

опровергла собственные слова: — Я три с половиной года мечтала об этом

дне. Дне, когда я отомщу своему главному врагу. Но в этот же день я

потеряла сразу двух друзей…

— Но один друг у тебя еще остался! — я положил сломанный арбалет на

землю и снова шагнул к ней. — И, кстати, день уже другой — полночь давно

миновала.

— Да, Дольф… — Эвьет вновь слабо улыбнулась. — Я говорила себе,

что хочу, чтобы ты держался как можно дальше от этого проклятого

Греффенваля. Но была так рада тебя увидеть… Так мы все-таки друзья, а

не просто попутчики?

Она, конечно, уже знала ответ на этот вопрос, но упрек был

справедлив.

— Прости, что в прошлый раз сказал тебе так. Но тогда я думал, что

мы скоро расстанемся.

— А что ты думаешь теперь?

Хороший вопрос. Что-то подсказывает мне, что империя Ришарда III из

династии Йорлингов будет не самым комфортным местом для некоего Дольфа

Видденского. И что шансы несовершеннолетней девицы Эвелины на

восстановление своих родовых прав в этой империи также далеки от

блестящих.

— Думаю, что прежде, чем строить далекие планы, нам надо добраться

до какого-нибудь тепла, — сказал я вслух, обхватывая себя за плечи. -

Жечь костер здесь слишком опасно — ночью в редком лесу он будет хорошо