Приговоренные к любви

— Мисс, возьмите два стакана. Вряд ли вы ограничитесь одним, — оскалился в насмешли­вой улыбке официант, случайно оказавшийся тем же самым, у которого я выбила поднос.

Я не отреагировала на иронию, наоборот — прислушалась к совету. Опорожнив два стакана, я почувствовала уже знакомое пьяное головок­ружение и поздравила себя с успехом. Теперь можно смело приступать к делу.

Я опять покинула гостиную и отправилась на второй этаж. Открыв одну из дверей, я поняла, что это то, что мне нужно. Доказательством слу­жила огромная кровать, застеленная темно-зе­леным покрывалом. Следовательно, я обнару­жила спальню. Именно сюда придут Роберт и Ширли. И тогда... Я даже облизнулась в предвку­шении того, что собиралась сделать.

Я заставила себя оглядеться. Комната, как и прежде виденный мною кабинет, была очень уютной. Пол покрывал толстый пушистый ко­вер, на белом фоне которого красовались зеле­ные листья папоротника. Стены были выкраше­ны в персиковый цвет. На трюмо громоздилась целая дюжина различных баночек. Я ощутила прилив ревности. Ширли здесь уже давно по-хозяйски обосновалась. Не Роберт же наводит красоту, пользуясь многочисленными косметическими средствами.

Я подошла к зеркалу, взяла наугад один из красивых флакончиков и мстительно улыбнулась. «Средство от морщин» — гласила надпись. Я взяла другую баночку. На ней была почти аналогичная надпись. Мое настроение улучшилось.

Я машинально посмотрела вокруг — нет ли поблизости официанта. Я опять чувствовала ос­трую необходимость подкрепиться чем-нибудь сорокаградусным. Противная Ширли права, ле­ниво закрутилась в голове мысль. Я алкоголичка и если еще не спилась, то только потому, что не имела возможности. А сегодня мои наклон­ности проявились в полном объеме. Ладно, буду бороться с ними потом, а сейчас пойду и вы­пью. Я снова направилась в гостиную.

Вечер подходил к концу. Гости разъезжались.

Быстро проглотив мутный зеленоватый напи­ток, от которого меня чуть не стошнило, я бро­силась наверх, в обнаруженную спальню. Там, скинув свое шикарное платье и оставшись в чем мать родила, я скользнула под атласное одеяло.

Прикосновение шелковой простыни к моей пылающей коже было таким приятным, что я позволила себе немного расслабиться. Думать ни о чем не хотелось. Перед глазами все плыло. Я их закрыла, но это не помогло. Я продолжала кру­житься в танце.

Постепенно я привыкала к этому бесконеч­ному движению и даже стала находить его при­ятным. Перед глазами мелькали какие-то лица. Они пытались со мной разговаривать, но я их не понимала. Потом они исчезли. И появилось лицо Роберта. Оно мне улыбалось, и я облег­ченно вздохнула.

— Роберт, — беззвучно прошептали мои губы, и я уснула.

Проснулась я от неприятного ощущения хо­лода. Одеяло было с меня сдернуто. Я лежала абсолютно голой, а около меня стояла незнако­мая женщина и орала не своим голосом:

— Шлюха, что ты здесь делаешь? Боже, ка­кой ужас, какой стыд! В собственной кровати!

Позади женщины возвышалась мужская фи­гура.

Отупевшая от сна и огромного количества спиртного, я ничего не понимала. Где я и чего хочет от меня эта визгливая дамочка?

Я напрягла свои мозги и отчетливо ощутила, как они принялись со скрипом вращаться. На­конец что-то в моем мозгу сошлось в одной точ­ке, и я вспомнила, что мне надлежит делать.

— Милый котик, ты пришел к своей кошеч­ке, — фальшивым фальцетом не то проговори­ла, не то пропела я, протягивая к мужчине руки.

— И ты после этого смеешь меня уверять, что не знаешь эту дрянь! — накинулась дамочка на Роберта,— Вон отсюда! — Эти слова относи­лись уже ко мне.

Я их проигнорировала и продолжала, словно бездарная актриса, играть роль, написанную бездарным автором.

— Котик,— продолжала я куражиться,— по­целуй свою кошечку. Выгони эту отвратитель­ную ведьму и иди ко мне.

— Это я ведьма? Я тебе сейчас покажу. Сей­час ты у меня станешь такой ведьмой, что сама себя не узнаешь! — И дамочка недвусмыслен­ным движением протянула ко мне руки.

С испугу я вскочила на кровати во весь рост и, еще полностью не выйдя из своей роли, плак­сиво запричитала;

— Роберт, как ты ей позволяешь издеваться над твоей кошечкой?

— Что-о? — взвыла дамочка, и занесенный надо мной кулак застыл в воздухе.

— Что-о?— взвизгнул другой женский голос. — Мама, что она говорит?

— Что-о?— протянул незнакомый мужской голос.

Я наконец сфокусировала свое зрение. Около кровати в воинственной позе стояла немолодая леди. Позади нее возвышался, выпучив глаза и приоткрыв рот, толстый пожилой джентльмен с багровой физиономией. В открытых дверях застыла Ширли.

— Что здесь происходит? Почему вы кричите? — С этими словами в комнату ввалился Роберт.

— Это тебя надо спросить, мой дорогой будущий зятек! — нашлась первой стоящая око­ло кровати дама.— Неожиданно открылись уди­вительные вещи! Ну что ты замер как исту­кан, Джерри, — обернулась она к пожилому джентльмену. — Твою дочь оскорбляют, а ты молчишь.

Ширли зарыдала.

Роберт обвел глазами всех действующих лиц в этом поставленном мною спектакле и остано­вился на моей персоне.