Приговоренные к войне

Базовый лагерь противника показался неожиданно — открылся с вершины возвышенности. Правда, не весь — большая часть его уходила в редколесье. Открытое пространство, где разместились передовые укрепления и блокпосты, было затейливо высвечено мерцающими огоньками, явно искусственного происхождения. В рассветном мареве можно было рассмотреть не только их, но и полевые указатели, обозначавшие маршрут движения. Никакой накатанной колеи на мнимой дороге не было — должно быть, их боевая техника и в самом деле передвигалась, не касаясь земли, на гравитационных подушках, как предположил я.

По этой, отмеченной искусственными вехами, дороге мы приблизились к скопищу серебристых куполообразных скитов, размерами каждый — с пару рядом стоящих танков. Должно быть, временные жилища воинов. Поле перед ними было заставлено плотными рядами боевой техники — приземистыми скоростными бронемашинами, которые мы, с момента первого столкновения, назвали челноками.

Дальше двигаться было невозможно. Наша колонна остановилась.

Когда механики-водители танков заглушили моторы и делегация сводной Земной Армии покинула броню — прямо из ниоткуда со всех сторон возникла вязкая, завораживающая музыка. Создавалось впечатление, что она лилась прямо с небес. Никаких ретрансляторов или, тем более, музыкантов не наблюдалось и в помине... В этой музыке дышало что-то древнее, на время останавливающее всякое движение. То ли гимн, то ли молитва-мольба о душевном покое и прекращении разногласий с огромным миром. Мы замерли и стояли недвижимо, пока последние звуки, павшие с неба, снова не впитались в белоснежные губки облаков. Когда же к нам вернулась способность различать окружающее...

— Смотри! — шепнул я Упырю. — Похоже, тот самый председатель колхоза, которого ты так хотел видеть...

Он посмотрел на меня и осклабился. Машинально одёрнул френч, расправил складки. Промолчал.

По широкому проходу, между двух примерно равных упорядоченных скоплений боевых челноков, к нам двигалась процессия. Человек двадцать. Первое, что бросилось в глаза — большой рост незнакомцев. Второе — все они были в свободных одеяниях, а главное — без оружия! Светлые одежды, казалось, испускали неявное свечение. Странно, однако больше вокруг не было никаких подразделений, охраняющих собственных высших командиров. Не было даже отдельных телохранителей! Неужели нас здесь не то что не боялись, а даже не опасались?!

Шли они плавно и торжественно. Впереди, судя по внешнему виду и властным уверенным движениям, двигался главный военачальник.

Георгий Константинович, на всякий случай, сделал жест, истолкованный нами однозначно: «Полное спокойствие. Никакого оружия!». Он вышел из рядов нашей группы на несколько шагов, навстречу процессии. Когда до чужаков оставалось метров десять, в светлеющем воздухе проявились черты внешности их вожака. Властное лицо. Мощная шея. Широкие плечи. Размеренные движения. Длинные пряди его волос, спадавшие на плечи, были схвачены на лбу ремешком.

Чем ближе подходила процессия к нашему главкому, тем ощутимее становилась разница в росте. Даже двигавшийся впереди предводитель светлых, был, как минимум, на полторы головы выше Жукова. Что уж говорить об остальных воинах из его свиты, если многие из них примерно на столько же возвышались над своим полководцем! С каждой секундой они, казалось, вырастали ещё на чуть. Росли на глазах. И уже этим, как бы — угрожали...

Пульс в моих висках забил туш. Но не приветственный — тревожный! Пять метров до Жукова. Четыре. Три.

Процессия светлых и не думала останавливаться! Она двигалась монотонно, размеренно, как поезд...

Два метра! Ещё пару секунд и они собьют его, сомнут... В нашей группе раздались крики. Стоявшие впереди шевельнулись, готовясь ринуться на помощь главкому. По-моему, Ганнибал, Суворов и...

Один! Жуков, не потерявший самообладания, успел сделать предостерегающий жест, запрещавший предпринимать что-либо, и...

...процессия высокорослых чужаков...

ИСЧЕЗЛА.

Ещё несколько секунд мы приходили в себя после этой странной психической атаки, оборвавшейся ещё более странно. Мы даже не переглядывались друг с другом. Просто напряжённо смотрели перед собой, пытаясь понять хоть что-то. Нас запугивали? Над нами издевались? С нами играли в неведомую игру?

И тут, из ниоткуда, как ранее музыка, зазвучал глубокий громкий голос:

— Мы приветствуем доблестных воинов! Мы скорбим о ваших погибших. Мы хотим говорить с вами о нашем общем будущем...

Я смотрел в опустевший проход между двумя скопищами бронетехники, пока... там, вдали, не замаячила... Именно на таком же расстоянии, на котором мы заметили начало шествия процессии... Показалась новая делегация.

Вернее, при более внимательном рассмотрении, ВСЁ ТА ЖЕ исчезнувшая делегация.

«Что за чертовщина! Дубль два?!»

«Херр, оберст, да вас же элементарно разводят!» — ожил мой язвоподобный двойник.

«А вас?! — огрызнулся я. — Ты уже не за нас воюешь?»