Приговоренные ко тьме

Таким образом, последующий день был посвящен Альберихом подготовке к его выезду в гости к другу, а уже утром нового дня герцог Сполетский в сопровождении двух десятков людей – оруженосцев, охраны, дворцовых слуг – пустился в дорогу. Жара по-прежнему царила во всей Умбрии, поэтому, достигнув замка Кресченция к концу дня, Альберих и его люди были уже порядком утомлены. Хозяин замка встретил Альбериха радостно, как друга, и подобострастно, как сюзерена, устроил его и его людей на покой, а за ужином похвастался своими победами в Риме.

Десять дней назад именно его Альберих отправил в Рим с письмами Беренгария. Папа с радостным облегчением прочел эти письма, немедленно организовал своего гонца к Беренгарию с ответным письмом, в котором называл фриульского маркграфа верным и добрым сыном церкви Христа. Самого же Кресченция ждал наиприятнейший сюрприз – ввиду заслуг последнего в деле защиты Церкви и страны от внешних и внутренних врагов и по протекции Теофилактов ему, как представителю старинной римской фамилии, было предложено войти в состав римских сенаторов. Альберих искренне поздравил друга, мысленно порадовавшись тому факту, что в римских властных структурах у него теперь появится лишняя пара глаз и ушей.

На следующий день состоялось чествование Кресченция. Хозяин замка, будучи вдовым и не менее, чем Альберих, любвеобильным мужчиной, постарался усладить своих гостей всеми яствами стола и постели, на которые только была способна его казна. Гости, заранее зная, что их ждет, оставили своих почтенных матрон дома, дабы ничто не смущало их во время пира. Кресченций приволок из Рима целую ватагу рискованных циркачей, фимеликов⁵⁰ и разбитных девах, и к концу дня залы его старого замка являли собой картины оргий, достойных времен Калигулы и Нерона. Альбериху как самому почетному гостю Кресченций отвел собственные покои, в которых герцога Сполетского по окончании пира ожидали самые великолепные наложницы, среди которых была даже одна сарацинка. Альберих благодарно принял подарки, однако спустя какое-то время все девушки спешно покинули хозяйские покои, вдогонку же им неслась отборная брань благородного герцога. Альберих, несколько встревожившись, все же списал последние свои неудачи на амурном фронте на общую усталость и излишнюю выпивку.

Однако настроение у него все же испортилось, и замок Кресченция он через день покидал в нелучшем расположении духа. В Сполето он вернулся к ночи, ворчливо погонял своих слуг, а наутро позвал к себе, как обычно, капеллана справиться о последних новостях.

Новостей издалека почти не было, и капеллан вскоре перешел к делам, случившихся за время его отсутствия в Сполето. Альберих скучающе слушал его, пока тот в своем перечислении новостей не дошел до свадьбы кузнеца Мария с его поварихой Беатой, которая должна была состояться уже завтра. Альберих нахмурился, подумал некоторое время и, побарабанив пальцами по столу, сказал:

– Передай им, что их господин не желает видеть девицу Беату в своих покоях и требует реализации своего права в денежном виде.

– Их семьи будут весьма удручены, мой кир. Они весьма небогаты, а эта девица весьма и весьма привлекательна, и они рассчитывали…

– Да мало ли на что они рассчитывали! Я сказал, пусть заплатят!

– Слушаюсь, мессер, – и капеллан послушно сделал какие-то пометки в своем пергаменте.

– Что еще?

– Пришел ответ на ваше письмо от сестры Евдокии из благочестивого монастыря Коразмус!

– Прекрасно, ну что, она пришлет вина?

– Сложно сказать, мой кир. В письме речь не об этом.

– Понятно, опять либо нежные вздохи, либо адовы проклятия.

– Скорее второе, мессер.

Альберих расхохотался.

– О, давно не было, я уже начал скучать! Читай же. Чего она там мне на сей раз нажелала?

Капеллан порылся в своей шкатулке и достал малюсенький свиток. Развернув его, он с важностью прочел:

– «Ты отнял у меня все, что мог. Я тоже отниму у тебя все, что могу. Ты был моим последним мужем. Я стану твоей последней женой».

– И все?

– И все, мессер. Больше ничего нет.

– Клянусь Юпитером, герцогиню начинают покидать силы и разум. Стоило ради этого отправлять гонца! Однако жаль, вино из Коразмуса было отменным, теперь придется просить саму настоятельницу об одолжении.

– Написать настоятельнице письмо, мессер?

Альберих не ответил. Лицо его исказила страшная догадка, которая заставила все мускулы лица окаменеть. Раздался его голос, чем-то до хрипоты испуганный:

– Немедля повтори, что она написала!

– «Ты отнял у меня все, что мог. Я тоже отниму у тебя, все что могу. Ты был моим последним мужем. Я стану твоей последней женой».

Альберих приподнялся со своего кресла. Руки его дрожали, глаза были страшны.

– Она отомстила! Ведьма! Она все-таки отомстила! Проклятье! Убирайся к дьяволу, плебей!