Приговоренные ко тьме

– Мессер Альберих, мы все очень рады видеть вас в здравии и у нас в гостях, но прошу вас не забывать, что вы находитесь в стенах Божьего монастыря, и вам должно соблюдать спокойствие и смирение!

– К черту смирение! – продолжал вопить Альберих, и продолжали креститься вокруг него собравшиеся люди, – не забывайте, что ваш монастырь существует в том числе и на мои пожертвования!

– Вы неправильно представляете себе устройство мира, – спокойно отвечала Евфимия, – не вы лично даете нам средства к существованию, но сам Господь позволяет вам делать эти пожертвования Церкви ради очищения и спокойствия души вашей.

Альберих на секунду вновь овладел своими чувствами.

– Искренне прошу прощения у вас, матушка Евфимия, и смиренно склоняю голову пред Господом и пред вами. Мой разум помутнен яростью и местью, но мне позволит справиться с этим ваша сестра Евдокия. Прошу немедленно позвать ее ко мне.

– Я рада, мессер Альберих, вновь видеть в вас примерного христианина, но ваша просьба неосуществима.

– Что? Что еще такое? – брови Альбериха вновь грозно сомкнулись.

– Сестра Евдокия вчера покинула нас и ныне пребывает в Царствии Господнем. Тихой и умиротворенной.

– Как? Не может быть! Вот дьявол! – и аббатиса вновь испуганно отшатнулась, – она умерла… сама?

– Да, она слегла еще две недели назад. Силы покинули ее настолько, что последние дни она с кровью ходила под себя. Все мы молились за ее выздоровление или за скорейшее избавление от мук, и наш милостивый Господь выбрал второе, и мы сегодня с благодарностью вознесли ему молитву.

– А мое письмо? Она сама писала ответ на него?

– Да, ваше письмо доставило ей последнюю улыбку в этом мире. Она сама написала ответ, ведь сестра Евдокия была в свете не только деятельной и могущественной синьорой, но и образованнейшей женщиной, коих в нашей стране, увы, так мало.

– Образованнейшей… – с горькой иронией повторил Альберих, и глаза его вновь начала накрывать пелена гнева, – я погиб! Никто и ничто не спасет теперь меня! Проклятье! Гори в аду, чертова ведьма!

– Мессер Альберих, мессер Альберих!

– Что «мессер Альберих»? – окрысился герцог на аббатису, – где эта старая сволочь? Вы уже успели похоронить ее?

– Я вас прошу, мессер Альберих, покинуть стены монастыря. Мы будем молиться за вас!

– К черту ваши молитвы, где труп этой ведьмы, я вас спрашиваю, иначе я прикажу своим людям поджечь ваше елейное гнездо!

– Вы могли встретить гроб с телом сестры Евдокии у ворот монастыря.

Альберих оглянулся в сторону ворот. В его проеме еще была видна процессия, печально удаляющаяся в сторону кладбища. Вскочив в один момент на коня, он кинулся вдогонку. Его слуги последовали за ним. Аббатиса и ее сестры опустились на колени и испуганно шелестящими голосами начали читать им вслед молитву.

В два счета Альберих оказался возле процессии, состоящей из десяти монахинь, грустно и бережно несших грубо сколоченный гроб.

– Остановитесь! – рявкнул Альберих. Монахини испуганно замерли, опустив гроб на землю.

Альберих, спешившись, подскочил к гробу, словно не поверил словам Евфимии. Могучей рукой он откинул не закрепленную крышку гроба и его глазам предстал облаченный в монашеские одежды труп герцогини Агельтруды. Герцогиня лежала с повязкой на глазах, но ее синие губы сложились в какой-то язвительной улыбке, и воспаленному мозгу Альбериха показалось, что, даже умерев, герцогиня едко насмехается. А над кем же она могла насмехаться в свои последние мгновения, как не над ним? У Альбериха от ненависти и бессильной злобы закружилась голова.

– Ведьма! Будь ты проклята, ведьма! Так получай же!

И обнажив меч, он, что есть силы, ударил им по гробу. Монашки в ужасе бросились бежать, слуги Альбериха, не решаясь остановить своего господина, истово крестились, глядя на происходящее. А Альберих неистово рубил гроб, так что разломились верхние доски, после чего удары меча уже приходились на безжизненное тело герцогини. Потерявший разум Альберих остервенело кромсал и кромсал труп, пока не услышал за своей спиной чей-то пронзительно спокойный для такой минуты голос:

– Кажется, мне уже приходилось однажды видеть нечто подобное. И, клянусь священным Писанием, оно не принесло пользы и успокоения тому, кто это сделал!

Альберих, остановился и, тяжело дыша, медленно обернулся. Перед ним стоял человек в капюшоне, выдававшем в нем священника. Человек тут же откинул капюшон, и Альберих узнал Сергия, бывшего епископа Чере.

– Ваше преподобие, – пробормотал, растягивая слова, Альберих, не смущаясь содеянным, а скорее недоумевая от неожиданной встречи, – стараниями каких бесов вы здесь оказались?

– Я приехал проводить в последний путь герцогиню Агельтруду, с которой мы были дружны и которой я помогал в ее деяниях в меру своих сил и возможностей. Я очень расстроен тем, что мне сейчас пришлось увидеть. Я не спрашиваю вас о мотивах, но прошу вас одуматься и оставить в покое труп герцогини, дабы сестры ее совершили подобающий прощальный обряд.

– Она оскорбила меня, она нанесла мне урон, она уничтожила меня! – бормотал Альберих.