Приговоренный к изгнанию

– Знаешь, вот странное дело. Пока мы готовились к походу, я здорово от нее устал. От всех ее заскоков и нежных порывов, которые накатывали вечно не вовремя – поди разбери, что там в ее голове постоянно варилось. А еще, между нами, Селина блюла все эти кодексы телесной чистоты тщательней любого инквизитора. Угореть можно: тут не трожь, так нельзя... А теперь нет ее рядом – и... не хватает...

Рик кивнул.

– Мне тоже ее не хватает. И Тано. Но – нужно ехать дальше.

– Верно, – вздохнул Бруно.

– Как думаешь, сможем мы до Фло добраться так, чтобы ни с кем не встретиться?

– Обижаешь. Я ж неуловимый Малыш Бруно – или ты забыл? – улыбнулся тот.

– Нет, просто слишком хорошо помню, где мы с тобой встретились, – съязвил Рик.

Однако, Бруно действительно сдержал свое обещание: он повел отряд через плотный хвойный лес, уверенно петляя по едва заметным тропам. Дождь то прекращался, то начинался снова, напоенная влагой почва чавкала под копытами. Посох Рик держал у седла замотанным в мешковину. Кристаллы – в седельной сумке, аккуратно разделив их на две равные части. Нокс уже выглядел не таким зеленым, он даже начал улыбаться и подшучивать, что было добрым знаком.

Ночевать остановились на маленькой полянке, устланной влажным мхом и старой хвоей. Пахло душистой смолой и свежестью после дождя, ветер совершенно стих.

– А ведь кто-то, помнится, еще на том берегу грозился всех заставить байки о себе рассказывать?.. – вспомнилось вдруг Бруно. – А в итоге дело на мне остановилось. И где справедливость?

Рик усмехнулся. Идея показалась ему славной: очень уж уютно потрескивал костер, да и ночь выдалась тихая.

Он сорвал три травинки, одну укоротил вдвое и предложил Берте, Ноксу и Клыкастому вытянуть жребий.

Короткая досталась Берте.

Девушка задумчиво повертела травинку в пальцах.

– Значит, моя очередь...

Она сказала это таким голосом, что Рик пошел на попятную.

– Слушай, если не хочешь – не нужно.

Берта бросила травинку в огонь.

– Нет, так будет нечестно. Едва ли мне сейчас сложнее откровенничать, чем тогда – Джабиру, – проговорила она. – С чего бы только начать?.. Что ж... Мой отец из прославленного древнего рода, барон и герой Шадрской войны, а мама – принцесса крошечного северного островка. В Империуме этот мезальянс встретили так, как если бы принц женился на крестьянке. Мама обладала аспектом жизни и на родине считалась сильной целительницей, но, ступив на землю Империума она навсегда лишилась права практиковать магию. А отец перестал появляться при дворе, – на губах Берты появилась грустная улыбка. – Но, думаю, им обоим было плевать на это. Я родилась и выросла в любви, и наш дом был удивительным местом... До тех пор, пока однажды по пути из Кордии на отца не напали, и в замок не привезли его мертвое тело.

Лицо Берты стало каменным, голос – сухим и строгим.

– Мне было восемь, но даже я поняла, что мама теряет связь с реальностью. Тогда я решила, что непременно стану воином, как отец, и буду защищать ее, раз он больше не может. Кто-то ведь должен?.. Вот так наивно и по-детски... Вдруг решила, что смогу кого-то защитить. А потом... ей стало как будто легче. Я только позже поняла, почему: у нее появилась надежда. Однажды я проснулась среди ночи от лая собак и криков людей и выбежала, в чем была, во двор. Возле склепа стояло много людей с факелами: наши слуги, мой дядя по отцу, его воины. А в склепе тем временем происходило что-то странное: там горели свечи, на полу сияли магические круги. А в центре лежало распластанное тело, обросшее плотью... Выглядело так, будто с него только что заживо содрали кожу. Там, в склепе, было очень много народу, все кричали – но в этом шуме мне тогда померещился голос отца. Пронзительный вопль. А потом тело в круге пошевелилось – и дальше я уже ничего не видела, потому что дядя оттащил меня в сторону... Его прислужники вытащили мать из склепа, а она билась у них в руках и кричала, все умоляла о чем-то и просила сжалиться...

У костра стало совсем тихо. Казалось, даже хворост перестал потрескивать. Никто не смотрел на Берту, но все слушали ее, затаив дыхание. И девушка продолжила:

– Дядя сказал, что мама не в себе и что она пыталась запретной магией воскресить отца. И что у нее мало что получилось, кроме как заставить его снова страдать и еще раз умереть. Он просил меня никому об этом не рассказывать, чтобы дело не дошло до инквизиции. Я поверила. К матери приставили сиделку и целителя, вот только с каждым днем ей становилось все хуже. Вскоре она уже никого не узнавала, и часами бродила потерянная по замку...

Рику хотелось ее обнять, но голос Берты оставался сдержанно ровным, поза – расслабленной, лицо не выражало эмоций, и он понимал, насколько неуместным будет такой жест. Этой девушке не нужна была опора. Она сама могла стать опорой кому угодно.