Приговоренный жить

Никто не успел даже слова вымолвить, только запоздалое «Ах ты!..» повисло в воздухе перед тем, как Батурин тяжело упал на землю. А Иванов, получив чувствительный удар прикладом в спину, перелетел через лежащего Александра и сразу не смог подняться. Он только увидел, как приподнялась с земли Наташка, но ее стекленеющий взгляд был направлен не на него и не на убийц, а в серый день, скатывающийся в тягучие сумерки над их головами…

Холодный воздух прорезала короткая автоматная очередь, и Иванов в ужасе зарылся лицом в мокрый снег…

С расцарапанным лицом он сидел возле неподвижного тела. Не плакал – слез у него не было, – молчал, только изредка поднимал усталые глаза на проходивших мимо. Он не узнавал никого. Он думал о своем и был далеко… В Чечне девяносто пятого… Рядом с боевыми друзьями, которых ему сейчас так не хватало…

В глубине души Иванов понимал, что ему надо немедленно подняться и уйти подальше от убитой девушки, от косых взглядов проходящих мимо нехороших людей в камуфляжах. Но ему было все безразлично. И он сидел, потому что очень устал, потому что от удара прикладом болела спина. Болела так, что было невозможно дышать. А еще потому, что болело сердце. И эту боль нельзя было сравнить ни с какой другой.

Когда вокруг Иванова собралась вооруженная группа, он не пошевелился. Прозвучала команда: «Тащите!», и кто-то попытался взять Наташку за ноги.

– Оставьте, сволочи! – неотрывно глядя в одну точку на снегу, прорычал Иванов. Спорить с ним не стали. Подошел еще кто-то.

– Ты не очень-то сволочись! – узнал Иванов низкий голос Чугуна. – Они пятерых наших уложили!

«Ничуть не жалко», – подумал Иванов, приходя в себя и придавая взгляду осмысленность. Он понял, что на него смотрят с ожиданием.

– Уйди отсюда, не мешай! – приказал Чугун. Иванова грубо оттолкнули, и он молча повиновался.

В сгущающемся полумраке убитых подтаскивали к почти уже выкопанной яме у крайних кустов. Некоторых, еще подающих признаки жизни, добивали ножами и прикладами. Кто-то из «вольных стрелков», не выдержав тяжелого запаха крови, блевал прямо тут же. Туда, к яме, и поволокли Наташку. Иванов, опустив голову, медленно шел по тянущейся по серому снегу за телом неровной кровавой дорожке.

Подойдя к черному краю ямы, Иванов увидел в ней четверых мужиков бомжеватого вида, орудующих изо всех сил ломами и лопатами.

– Не будь дураком! – тихо сказал неслышно подошедший Батурин. – Я своим мужикам велел, чтобы помалкивали об этой истории… Чугун, конечно, все узнает, но не сейчас, и сегодня ты сможешь уехать отсюда живым. Понял?

Иванов, не отрывая взгляда от страшного провала ямы, молча кивнул и вздохнул, подумав про жену и дочь.

– На меня зла не держи. Если б кто-то ушел, Чугун бы нас всех тут положил. – Александр отошел, а Иванов продолжал стоять у края свежевыкопанной могилы.

Земля успела промерзнуть только сверху, и работа у землекопов спорилась. Закончив копать, четверо мужиков, передав наверх ломы и лопаты, стали укладывать ровными рядами тела, небрежно скидываемые в яму. Иванов увидел, как некрасиво, с глухим ударом, будто наполненный чем-то мягким мешок, упало на груду остывающих тел окровавленное тело Наташки, как рассыпались по ее плечам и красивому лицу черные волосы, и зажмурил глаза, пережидая очередной приступ боли. Но от ямы не отошел. Заставил себя снова открыть глаза. Он хотел запомнить все.

– Сколько их? – спросил кто-то рядом. Иванов даже не посмотрел в ту сторону.

– Сорок три – с нашими, – ответил чей-то голос подальше.

– Точно? Никто не ушел?

– Никто.

– А говорили – пятьдесят.

– Не-а… Сорок три…

Когда последнее тело было скинуто в зияющее чрево ямы, и бомжи-землекопы уже собрались вылезти из нее, раздались автоматные очереди. Четверо мужиков в робах, освещаемые в темноте наступающей ночи вспышками выстрелов, упали как подкошенные на уложенные ими же тела. Выстроившись в ряд у черного земляного отвала на краю, без суеты, словно выполняли обычную повседневную работу, стреляли люди в серых комбинезонах и черных масках. Рядом с ними спокойно стоял и курил Чугун. «Свидетели нам не нужны!» – вспомнил его слова Иванов и непроизвольно содрогнулся.

Выстрелы смолкли.

– Мужики, взяли лопаты! – в повисшей звенящей тишине голос Чугуна прозвучал глухо. Но его услышали. Несколько человек послушно схватили лопаты и стали быстро закидывать землей большую братскую могилу. А Иванов, не в силах пошевелиться, стоял и смотрел. Но это был не он. Потому что он – боевой офицер – не мог принимать во всем этом бесчеловечном безумии участие! И весь этот кошмар не мог быть реальностью… Иванов поднял голову к небесам, будто удостоверяясь, видит ли все это Бог? Но свинцово-черное низкое небо выглядело безжизненным. Тяжелые сумерки окутывали все вокруг мистической пеленой…

IX. Своя игра

Он не смог бы рассказать, как добрался домой, потому что не помнил. В автобусе вместе с остальными Александр сильно напился. Перед глазами стояла одна и та же картина: окровавленное девичье тело скидывают в яму, наполненную мертвецами…