Приговорённые к совершенству

То, что Оленька делает здесь, в нашем четырёхмерном континууме, каким-то образом влияет на континуумы высших размерностей. Вплоть до девятого уровня. И может привести к нарушению Большого Равновесия на всех этих уровнях. В общем — к кошмару. К мгновенному исчезновению всей нашей вселенной. Правда, вероятность этого нежелательного события ничтожно мала, но всё-таки существует. Во всяком случае, она выше, чем цепь «невероятностей», приведшая к возникновению у Ольги метасознания. Так вот, Олечка, ментально став частью сложного психосимбиота «Ольга 47», некоторыми своими действиями в нашем четырёхмерном континууме может способствовать тому, что в их — её, Сорок Седьмого и ноосферы F8 — симбиотическую систему «встроится» Координатор Малой Ячейки… ну, и тогда, значит — этого… всем привет. И, главное, Серёга, спрогнозировать, какие именно Олечкины действия вызовут такие последствия, можно лишь в самых общих чертах. Да и то — приблизительно. Потому что ни этот долбаный Сорок Седьмой, ни, тем более, увечная ноосфера погибших 200 тысяч лет назад полуразумных «муравьёв» ни фига толком не знают! Втянули, понимаешь, Олечкино сознание — и привет! Слабой женщине за них отдувайся!

Вспышкой соединённой с любовью ревности и тревоги взорвался Иван Адамович, но тут же, почувствовав комичность этого гнева, высмеял сам себя: — Ишь, старый ревнивец! К фантому — и то! — И стразу же, посерьёзнев, вновь обратился к Голышеву:

— Теперь представляешь, Серёга, какую ответственность Оля имеет в виду? Причём, не вымышленную — ну, на которой постоянно спекулируют политики и «пророки» — а самую что ни на есть реальную?

— Кажется… представляю, — Сергей распахнул было дверцу «Уазика», собираясь выйти, чтобы получше осмотреть окрестности, но, движимый естественным любопытством, не удержался от прямого вопроса: — Иван Адамович, а у тебя? Ну, не так, наверное, как у Ольги, но, может быть, в зачатке? Есть это самое сверхсознание?

— Нет, Серёга, и никогда не будет. А то, что я читаю Олечкины мысли, это ведь не от меня — от неё. Другое дело, что для меня это не опасно… в отличие от других… например, от тебя… почему, думаешь, Олечке сейчас потребовался «переводчик»? Ведь ей же ничего не стоило непосредственно, как вчера, соединиться с тобой — и ты бы всё понял сразу и куда лучше, чем при моём посредстве. Но — нельзя. До Олечки это дошло только сейчас — когда психосимбиотическая система сформировалась полностью: ну, что, непосредственно передавая свои мысли, она побуждает другое сознание работать чересчур интенсивно. И оно может не выдержать такой перегрузки, впасть в «замороженность». Олечке, конечно, не трудно кого угодно вывести из этого состояния, но всё равно — остаётся след. В большинстве случаев — не благоприятный. Так что, Серёга…

— Понял, Иван Адамович. В «небожители» мне не суждено попасть… Если даже такой «пустячок», как чтение мыслей, может меня свести с ума… то мечтать о метасознании — где уж! Опять-таки — немыслимая ответственность…

Смущённый и огорчённый Сергей собирался продолжить фразу каким-нибудь обидным сравнением, но не успел: его сознание отделилось от тела и устремилось за горизонт четырёхмерного континуума — проникая в пятый, шестой и выше. Восходя на такие вершины, которые казались безднами, и погружаясь в такие бездны, которые виделись сияющими вершинами. Туда — где не было ничего конкретного, ясного, законченного. Где всё будто бы беспрерывно творилось, но и, вместе с тем, ни чуточки не менялось. Где единичность сливалась с множественностью, а множественность лукаво прикидывалась единичностью. Где, разбегаясь и сходясь, всё оставалось на месте. Где виртуальное то становилось актуальным, то обращалось в отрицательное ничто, а актуальное никогда не забывало о вероятностной основе своего призрачного существования.

И хотя с этими иными реальностями сознание Сергея соприкоснулось совсем чуть-чуть, потрясение оказалось настолько сильным, что, вернувшись в привычный четырёхмерный мир, он не сразу обрёл способность соображать — почувствованное за гранью, настолько сместило все ориентиры, что, немного придя в себя, Сергей только и смог сказать:

— Однако, Оля… ведьма, богиня — как бы не так… тебя в нашем мире — вообще… сравнивать нельзя ни с кем и ни с чем… не представляю — постоянно соприкасаясь с таким, как ты всё ещё не сошла с ума?