Приговорённые к совершенству

Иркат, справившись с вызванным то ли Громом, то ли ударившей рядом Силой мгновенным оцепенением, побежал к маленькой речке — повинуясь, конечно, не разуму, а в критических ситуациях срабатывающему не в пример быстрее, древнему инстинкту. Непонятно, правда, чем руководствовался этот инстинкт — на берегу речушки не росло ни кустика — впрочем, без разницы: Иркат всё равно не добежал до берега.

Едва отгремел поразивший его товарищей смертоносный Гром, один из волшебных монстров, зарычав и испустив из обоих глаз пучки белого неземного света, сорвался с места и бросился за Иркатом с такой скоростью, что догнал и обогнал юношу прежде, чем он успел сделать сто, сто пятьдесят шагов. Сам за это короткое время покрыв не менее четырёхсот.

Обогнав и отрезав от речки, монстр резко затормозил, распахнулись дверцы, и из чрева чудовища выскочило пятеро пришельцев. Иркат не успел опомниться, как оказался в сжимающемся кругу ослепляющих его волшебными палочками чужеземных колдунов.

Поняв, что от пришельцев не убежать, отважный юноша, прежде чем его пленят и принесут в жертву, вознамерился хотя бы одного из чужаков захватить с собой — в Страну Вечного Лета. Почти ослеплённый светом волшебных палочек, он, сжимая в правом кулаке рукоять массивного костяного ножа, выбирал мгновение для прыжка. Сквозь невольно прищурившиеся веки надвигающиеся пришельцы казались тёмными, порождёнными Ночью бесформенными пятнами, и выбрать из немногих, оставшихся у него мгновений единственное (а другого не будет!) сулящее хоть какой-то шанс на удачу, представлялось юноше почти неразрешимой задачей. И в тот момент, когда Иркат её, кажется, разрешил, наметив для смертельного выпада надвигающегося справа, по виду самого неуклюжего из всех бойца, раздался одинокий громовой удар — скорее даже, резкий хлопок. Сконцентрированная в нём Сила, лишь немного у основания большого пальца задев кисть руки, выбила из неё нож, и когда юноша по инерции всё-таки прыгнул, то безоружным попал прямо в объятья своей предполагаемой жертвы. Дёрнулся всем телом, пытаясь освободиться, но, во-первых, чужак был очень силён (не слабей Кайхара), а во-вторых, тут же подскочили ещё трое и моментально связали Ирката звенящими волшебными узами.

До крайности возбуждённый и гибелью товарищей, и стремительным бегом, и короткой бесславной схваткой пленённый юноша долго не мог прийти в себя и никак не реагировал на обращённые к нему на чужом языке вопросы, и встревожился только тогда, когда угрюмого вида бородач, щёлкнув у него за спиной, освободил руки из волшебных уз, и на задетую Силой правую кисть направил пучок колдовского света. И, понимая, что сейчас его начнут мучить незнакомыми пытками, Иркат даже не поморщился, когда небольшую ранку защипало от приложенного к ней чужеземцем клочка чего-то мягкого, белого, остро пахнущего — это ещё не пытка! Вот сейчас, сейчас… но боль не усиливалась, а бородач, осторожно поводив белым по ранке, взял маленькую ярко раскрашенную палочку, повертел её между пальцев и из тоненького хоботка на конце выпустил на повреждённое место небольшого желтоватого червячка. Прижал его тоже чем-то белым, но уже другим — не пушистым, а плотным. Затем, таким же по виду, только более тонким и широким, стал обматывать пострадавшую кисть — Иркат наконец-то понял, что его не пытают, а лечат. Зачем? Даже если пришельцы собираются принести его в жертву позже, то оставленная волшебной Силой небольшая отметина не требовала, по мнению юноши, никакого внимания: кровотечение совсем пустячное, косточка в основании большого пальца если и задета, то не раздроблена — через несколько дней всё бы прекрасно зажило само по себе!

Или раны от магического оружия чужеземцев, подобно ранам от отравленных стрел некоторых из Диких Племён, нуждаются в противоядии? И тогда, значит, Бейсар умрёт? И все, раненые чужеземцами юноши — тоже?

Если бы не уверенность, что его самого готовят для торжественного жертвоприношения, то подобные мысли Ирката весьма огорчили бы, а так… что ж, и с Бейсаром, и с остальными юношами он скоро свидится в Стране Вечного Лета! И они все, в качестве полноправных мужчин, которое даровала им смерть в бою, заживут там бестревожно и радостно.

В несколько слоёв обмотав пострадавшую кисть и узлом закрепив повязку, бородач не стал заводить руки Ирката за спину, а волшебными узами соединил их спереди. И не успел ещё юноша толком рассмотреть заинтересовавшие его магические скрепы, как был перевёрнут и уложен животом на твёрдые мужские колени. Ах, вон оно что! Прежде, чем принести его в жертву, пришельцы хотят воспользоваться им как «мальчиком для утех»? Что ж, воспротивиться он не может, его аржа в их полной власти, но, Бранка его побери, если он сделает хоть одно подмахивающее движение! Пусть обладают им, как бесчувственной вещью! В конце концов, в начальный, самый нелёгкий и самый неприятный период Приобщения — между десятой и двенадцатой весной — он научился вполне равнодушно принимать в свою аржу инхамы всех вымогателей плотских радостей.