Приговорённые к совершенству

Сказанной с налётом религиозного фанатизма, последней фразой Ольга будто бы подвела итог своих рассуждений. Услышав в голосе жены эту опасно прозвучавшую нотку, Иван Адамович очень обеспокоился и про себя решил никаких, способных спровоцировать неадекватную, по его мнению, реакцию, вопросов ей больше не задавать: попали в это чёртово Облако — ну, и попали! И Бог с ним! А каким образом, что оно из себя представляет и, главное, насколько и как из него выбираться — не сейчас! Ведь сейчас его ненаглядной любимой девочке и без того неимоверно трудно! И мучить её вопросами, на которые или вообще нет ответа, или он не доступен человеческому (его) сознанию — свинство!

Олег, одновременно с огромным интересом, едва ли не разинув рот, слушающий Ольгины откровения и с не менее жадным любопытством, во все глаза, следящий за проплывающими за окнами «Уазика» фантастическими облачными нагромождениями, вдруг воскликнул:

— Земля! Остров или другая какая суша! И нас — прямо к ней! Несёт, значит, ветром.

Этим восклицанием Олега оторванные от своих — Иван Адамович невесёлых, а Ольга «запредельных» — мыслей, муж и жена, повинуясь всколыхнувшимся в них нежности и состраданию, мгновенно переглянулись, взглядами успокаивая друг друга, и перевели глаза в направлении вытянутой руки Олега. Действительно: справа по курсу сияло Нечто. Огромное, похожее на клубящиеся вокруг облака, но, в отличие от них, неподвижное. Будто бы построенное вперемешку из лёгкого резного мрамора, тёплого льда и бледно-изумрудной травы. А также: старинной позеленевшей бронзы и дымчатого хрусталя — с тёмно-голубыми вкраплениями чистых высокогорных озёр.

По мере приближения к этому летающему острову, «Уазик» разворачивался днищем к «небесной тверди» и на небольшую, уютную лужаечку «приземлился» на все четыре колеса.

* * *

Увидев в воспринимающем инфракрасное излучение бинокле ползущих в траве лазутчиков, Шамиль понял, что не ошибся в своих расчётах: мужества этим мальчишкам не занимать! Всего несколько часов назад пали, скошенные пулемётным огнём, многие из их товарищей, и — пожалуйста! Уцелевшие так быстро оправились от сокрушительного разгрома, что сразу же, дождавшись темноты, пустились по следам учинивших жестокую бойню чужаков. Которые, ко всему прочему, должны были в их глазах выглядеть если не богами, то, как минимум, могучими колдунами. Умеющими с большого расстояния убивать Громом. И, тем не менее — не побоялись. А ведь когда командир высказал предположение, что уже этой ночью юные дикари вышлют своих соглядатаев, с ним согласились только Тенгиз с Ушастым. Да и то — без особенного энтузиазма. И, как сейчас выясняется, очень хорошо, что у него хватило решимости настоять на своём — ползут! В ночной темноте полагая себя невидимыми!

Шамиль передал бинокль дежурящему у прожектора Ушакову и припал к пулемёту: одного из несовершеннолетних людоедов необходимо было захватить живьём, и потому — надёжнее самому.

Поначалу всё пошло по задуманному: когда не имеющие никакого представления о приборах ночного видения мальчишки подползли к лагерю метров на сто, Ушастый ослепил их прожектором, Шамиль одной очередью срезал троих, у сидящего за рулём «джипа» Тенгиза мотор завёлся с пол-оборота, и бросившегося к речке дикаря они перехватили метрах в семидесяти от берега. И здесь всё за малым не сорвалось: загнанный, окружённый пятью здоровенными мужиками худенький низкорослый мальчик вздумал сопротивляться. Да так отчаянно, с такой решимостью сжав в руке длинный костяной нож, что повидавшим виды террористам стало не по себе: бронежилетов на них нет, и если этот отважный и, надо полагать, ловкий юный дикарь сумеет ударить… Заполучить в грудь или в живот двадцать сантиметров костяного лезвия никому из них не хотелось, и мальчишку чуть было не застрелили. Хорошо, у Марата хватило выдержки в последний момент выстрелить не в самого юного воина, а в его оружие — нож вылетел, а зацепившая руку пуля поранила её совсем легко. Рискованный выстрел, но, к счастью, удачный.

Захваченный пленник первое время лишь затравленно озирался, вздрагивая от каждого прикосновения — и когда Шамиль промывал и перебинтовывал его небольшую ранку, и, особенно, когда, уколов, ввёл драгоценный антибиотик. Роскошь, конечно, его царапина вовсе не требовала такой невосполнимой жертвы, но переводчик террористам был совершенно необходим. События двух последних дней указывали более чем определённо: если они в ближайшее время не научатся объясняться с местными племенами — погибнут. И очень скоро. Да, из трагической участи Мирошниченко они пусть и с опозданием, но сделали верные выводы: перенесли лагерь на открытое место — увы. Все окрестные дикари наверняка уже знают о чужеземных колдунах, и в долгосрочной перспективе всё их оружие (автоматы, пулемёты, гранатомёты, мины), убивающие страшилки — не более. Да, способные сколько-то времени удерживать аборигенов от прямого нападения — но и только.