Приёмыши революции (СИ)

- А так же свой титул, свои звания, свои, смешно вспомнить, награды. Всё то, что никогда на самом деле не было мной. Ни моей душой, ни моим характером. Не нужно взывать к памяти семьи - вы знаете, женщины меняют веру, когда того требуют политические интересы в династическом браке, впрочем, я не сомневаюсь, что мама приняла православие искренне - оно действительно куда больше отвечало мистическим настроениям её души, и к традициям взывать не нужно - вспомните, как те или иные народности, в том числе и нашей несчастной родины, менялись ввиду того, кем бывали завоёваны и кем управляемы, и новая вера сперва всегда насаждалась насильно, а спустя какое-то время уже немыслимо было отнять у народа того, что когда-то было вколочено палкой. Прошу вас, и с этим не спорьте, оставьте мне о себе впечатление человека, понимающего такие вещи - недостаточно где-нибудь построить православный, католический или какой ещё храм, чтобы люди тут же начали в него ходить. Почему же добровольный - оставим вопрос не добровольного, чтобы не поссориться с вами сейчас - переход в православие выглядит в ваших глазах однозначно правильным поступком, а переход из православия в какую-либо иную веру вы не готовы признать добровольным, или же не готовы признать вполне моральным? Что греховного вы видите в лютеранстве, сами проживая в лютеранской стране?

Ксения выдохнула, чтобы снова сделать вдох поглубже.

- Не пойму, чего тебе, живущей в православной стране, не хватало в православии.

- Простоты и правды. Православие утратило дух, если вовсе его имело, уступив форме - форме гробов повапленных, фарисейства, торговли в доме божьем. Я не хочу оскорблять ни вас, ни кого-либо ещё из наших родственников, для кого слова и образы всё же кажутся наполненными смыслом… Пусть всем нам будет один судья. Ольга и Маша поняли меня. И при разделе все иконы я уступила им. Видеть их больше не могу.

Княгиня отвернулась, боясь не совладать с эмоциями. Сказать, что не желала дожить до такого дня, когда так отравлена будет радость от обретения уже оплаканных ужасной мыслью - не лучше ли было бы, чтоб оказалось это сном, обманом - не то, чем она могла бы гордиться потом.

- Тётя Ксения, представь, намерена забрать нас в Европу, - включилась Ольга, - она не верит, что мы добровольно хотим здесь остаться, что нам здесь хорошо…

- Не верю, потому что это полный абсурд. Таня, ты всегда была умной, рассудительной девушкой…

- И если я говорю, что остаюсь, значит, я всё взвесила и уверена в своих словах. Тётя, не лучше ли вовсе оставить эти разговоры? Вам стоило бы отдохнуть с дороги, и… Неловко так вышло, что вы приехали сегодня. Вечером уезжает Маша, мы сможем только проводить её.

- Уезжает?

- Конечно! Павла, вообще-то, фронт ждёт. И её тоже, она приписана к полку санитаркой. Поэтому доедут до Урала, там разыщут Машину семью… в смысле, приёмную семью, оставят у них детей…

- Она говорила, что провожать её не обязательно, если нас дела не пустят, но думаю, помочь-то ей погрузиться надо. Она ж столько всего набрала там для бабки и девчонок…

- Таня! Ушам своим не верю, вы что же, потеряли чувство реальности? Я пыталась втолковать Ольге, что глупо искушать судьбу второй раз…

Татьяна оглянулась в поисках, на что бы сесть, но увы, кресел в одноместном номере было только два. Ольга похлопала по подлокотнику своего - достаточно широкому, пусть это и несолидно, но в ногах правды нет, разговор-то надолго.

- А первый раз мы и не искушали, нас сразу арестовали. И кстати, оказывается, хорошо сделали - благодаря разного рода благодетелям у нас был шанс погибнуть минимум три раза. В Тобольске так гарантировано.

- Что?

- Наш побег там планировался на полном серьёзе, правда, мы об этом так и не узнали. Жаль всё же, жаль, что вы не были на суде. Но если будете встречаться с Настей, она вам расскажет. Уж она знает об этом побольше, чем мы.

Ксения без сил опустилась в кресло.

- Качественно им удалось вас обработать. Впрочем, у них был год для этого. Год, когда вы были разлучены с родителями и друг с другом, были уязвимы, зависимы…

- Я этот год довольно мало имела дело с большевистской пропагандой, - улыбнулась Ольга, - я имела дело с чертежами теплоходов, а потом с радиодеталями. И с моими названными родственниками, которые совершенно не большевики.

- Ну, я, пожалуй, имела. Там, где я поселилась, что-то решительное и значимое делали в основном большевики. Я не принадлежу, и пока не собираюсь, ни к одной партии, но я вижу, что большинство тех, в ком есть решимость и способность делать что-то реальное, принадлежат к каким-нибудь партиям, так что, наверное, в этом есть смысл. Но меня это всё мало касается, у меня есть моё дело, моя семья…

Ксения отняла ладони от лица от лица и воздела их в несколько молящем жесте.

- Семья может быть с тобой и там. И дело себе всегда можно найти.

- Тётя, вы не слышали? Маша не поедет. Маша точно не поедет. Или вы надеетесь сказать ей что-то такое значимое, чтоб она развернулась с поезда и поехала с вами, а не со своим мужем?

- На такой случай существуют разводы…

- Вы говорите ужасные вещи!