Прииск «Безымянный»

От каждого взмаха вёсел олени откидывали головы назад, снова и снова натыкаясь на плот. Случилось то, чего боялся Иннокентий: животные запутались в верёвке и даже сцепились рогами. Бросив весло, оленевод лёг на мокрые брёвна и, дотянувшись до связки, перерезал веревку. Почувствовав свободу, два оленя поплыли к берегу. Но проблему он не решил. Связка по-прежнему плыла кучей, мешая друг другу и не давая грести. Плот крутился вместе со сцепившимися оленями и нёсся вниз по течению, с каждой секундой приближаясь к порогу.

– Иннокентий, режь верёвку! Чего ждёшь? – закричал Иван. – Ну живей, не жалей ты их… а то мы все утонем. Давай!

Оленевод колебался. Распутать каждого оленя он не мог, в то же время впереди показался опасный порог, гул от которого доносился всё сильнее.

Подтянув к себе всю связку, он перерезал верёвку с четырьмя запутавшими оленями, оказавшимися в хвосте. Какое-то время, словно прощаясь, они плыли рядом с плотом, но потом заметно отстали и, побарахтавшись в воде, все вместе пошли ко дну.

– Ё-моё, загубили столько оленей, – причитал Иннокентий. Ужас застыл в его глазах. Он смотрел на тёмную воду и бормотал, как заведённый: – Жалко как. Столько оленей… Даже мяса не поели. О, ё-ё!

Плот сразу выровнялся, три оставшихся оленя клином плыли сзади.

– Нечего ныть, вернёшься домой – возьмешь других. Хватай вёсла и греби со всеми. Ну, давай, давай! Ещё, ещё… Нас несёт к порогу. Семён, помогай. Ваня, не зевай, поддержи отца.

Упираясь из последних сил, преодолели течение и переправились через Олёкму.

* * *

Переночевав на берегу реки, на рассвете отправились дальше. Над рекой ещё висел предрассветный туман, мелкие капельки воды светлыми бусинками лежали на камнях, на траве, на листьях деревьев, а они уже были на ногах. Задев дерево, капли скатывались вниз и терялись в камнях. Позади каравана на мокром мху и ягеле оставалась тёмная тропа, вытоптанная десятками ног прошедших оленей и людей.

– Можно сказать, мы отделались лёгким испугом, – поднимаясь на перевал, сказал Брукс, – могло быть и хуже. Хорошо, что на других плотах обошлось без потерь. Ещё не начинали работать, а уже потеряли шесть оленей. Если так пойдёт и дальше, снаряжение будем таскать на себе.

Перевалив через хребет, спустились в бассейн среднего течения реки Инар-Юрях. По сравнению с Олёкмой эта река показалась спокойным ручьем, протекающим среди поросших лесом гор. Воздух наполнился свежестью пробуждавшейся земли, как бывает только ранней весной, когда со склонов бежит талая вода. После зимней спячки прямо на глазах оживала тайга, набухли почки лиственниц, на листках лишайника появились едва заметные красноватые цветочки, которые на белом снегу казались яркими огоньками. На открытых пригорках из-под мокрого снега показались зелёный мох и светлый ягель.

После устройства лагеря Иван собрался в рекогносцировочный маршрут. Так он начинал на Яне, не изменил этому правилу и здесь. Распаковав оленьи сумы, вытащил полевые книжки, лотки, геологические молотки и лёгкий котелок, сделанный из большой консервной банки. С Потехиным он пошёл вверх по реке Туорях, Серкин и Андрушкин – вниз по течению. Где-то в верховье бокового ручья Шарин присмотрел солонец, возле которого виднелось много свежих следов сокжоя[55]. Зверя надо было только покараулить, и, как настоящий охотник, он не мог пропустить такую возможность.

На водоразделе дул лёгкий ветерок, над головой плыли белые облака, а внизу петляла горная река. Под ногами шуршали мелкие камни, выше по хребту они сменились крупными валунами. Прыгая по ним, геологам пришлось изрядно попотеть. Когда прошли этот участок, опять начались развалы мелких камней с рыжим суглинком, из которых торчали валуны.

Молотком на длинной ручке Иван колотил каждый камень. В породе поблёскивали чешуйки светлой слюды, тускло отливал на солнце бесцветный кварц и светло-серый полевой шпат. Будто под линейку разложили в ней тонкими полосками чёрную слюду биотит и роговую обманку. Породы на горном склоне оказались окварцованы, отчего, изменив свой цвет, стали белёсыми. Потехин отобрал очередную пробу, а Иван, спустившись ниже по склону, нагрёб целый лоток бурой глинистой массы и понёс к воде. Когда вся глина ушла и появились мелкие чистые камушки, он стал промывать шлих, и мыл до тех пор, пока на дне не остался чёрный песочек. Нагнувшись к лотку и затаив дыхание, Иван стал рассматривать шлих через лупу, что-то приговаривая.

– Ну что, есть там что-нибудь хорошее? – не выдержал Потехин. Парень уже давно отобрал вторую пробу и теперь сидел возле костра, наблюдая за хитрыми манипуляциями начальника.

– Кроме магнетита и роговой обманки, я пока ничего не вижу. – Щурясь от яркого света, он оторвался от лотка и посмотрел на парня. – Правда, я ещё не домыл.