Прииск «Безымянный»

Хотя проанализировали только незначительную часть отобранного, но полученные результаты уже давали пищу для размышления. Стало видно, что юг площади совершенно пустой. Там встречались только единичные пробы с низкими содержаниями золота. Выделить по ним перспективные участки не представляло возможности. Во всех разновидностях изменённых осадочных пород также было пусто. Не оказалось золота даже в гравелитах[56], на которые Фишкин возлагал большие надежды. Зато в центральной части, где были развиты вулканические породы, картина резко отличалась. Особенно порадовал район Брукса. Тут Закатов выделил три аномалии. Перспективными оказалась долина реки, склоны и водоразделы верхнего течения реки Курунг. Несмотря на то, что аномалии отличались друг от друга по уровню значимости, уже сейчас выяснилось, что там надо проводить шлиховое опробование и в случае положительных результатов ставить детальные поиски. Эти задачи предстояло решать в следующем полевом сезоне, а теперь надо было «разрулить» то, что уже наработано.

* * *

Для исследований с трудом удалось собрать несколько золотинок, но этого вполне хватило, чтобы провести микрозондовый анализ на новом приборе, недавно полученном лабораторией. По точечным «уколам» рассчитывать на объективность определения не приходилось, но зато на этом этапе исследований уже появились данные, которые можно использовать для проведения дальнейших работ.

Золото с Курунга оказалось совсем не похожим ни на одно другое из его базы данных, и тем более на древнее золото «Безымянного» прииска и Витватерсранда. В качестве примесей в нём установили только незначительное количество серебра и мышьяка. По возрасту оно оказалось моложе вмещающих его древних пород. По-видимому, как говорил академик, это было связано с его перераспределением и последующим накоплением в древних толщах.

Вопрос с «Безымянным» прииском решился как-то сам собой. После того как пришли анализы, настало время рапортовать о полученных результатах, и Фёдор уже думал о публикации очередной научной статьи в самом престижном журнале, когда его вызвал Федотов.

– Фёдор Степанович, теперь нужно подтвердить твои выводы у независимых специалистов и только после этого мы сможем заявлять об открытии древнего золота. – В глазах Федотова промелькнул корыстный огонёк. Любое открытие привлекало к себе пристальное внимание специалистов, а такое, как это, могло претендовать на сенсацию. – В Ленинграде есть такая Нинель Захаровна Петрова – это светило нашей отечественной геологии, учёный с мировым именем. Бабка всю жизнь занимается самородным золотом, а недавно издала свой фундаментальный труд, в котором сделала обобщение по минералогии золота. Я попробую с ней договориться, чтобы она тебя приняла. Кстати, ты видел её монографию?

Фёдор покачал головой. Полгода назад единственный экземпляр книги взял Архипов из научной библиотеки геологоуправления и до сих пор не сдал. Так нередко случалось в ведомственных заведениях, где начальству разрешалось всё.

– Жду, пока он вернёт. Уже несколько раз справлялся.

– А чего ждать? Попроси сам у Максима Маратовича, я уверен, он не откажет. Не прочитав книгу, с Петровой лучше не встречаться. Бабка не простит тебе этого.

Фёдор уже знал, как учёные болезненно относятся к безразличному, а порой даже пренебрежительному отношению к своим научным трудам.

– Если будут положительные результаты, можно будет написать совместную научную статью. Скажешь ей об этом.

* * *

В Северную столицу Фёдор прилетел рано утром. После якутской зимы здесь казалось тепло, но промозгло и ветрено. Слякоть и сырость совсем не вязались с сухой морозной погодой, установившейся на большей территории Сибири.

Из аэропорта Закатов сразу поехал на Васильевский остров, где находился институт Петровой. Над Невой висела серая завеса, дул пронизывающий северный ветер. Поеживаясь от пробиравшей сырости, он шёл по набережной, восхищаясь закованной в гранит рекой и величием открывшегося видом города. Быстро найдя нужную улицу, на которой находился Геологический институт, Фёдор попал во двор. Как он понял из телефонного разговора, Петрова работала не в главном корпусе, а во «флигелёчке», расположенном в ограде. Флигелёчком оказалось обветшалое старое здание с облупившейся штукатуркой. По его внешнему виду кто-то подумал бы, что здание не ремонтировали лет сто. Окна первого этажа были опоясаны фигурными решётками с загадочными вензелями посередине. Над парадным входом сохранился навес, сотканный из кованых металлических прутьев и украшенный железными цветами. Чугунные ступеньки вели к массивной дубовой двери с бронзовым кольцом, служившим ручкой. Всё свидетельствовало, что этот дом когда-то давно принадлежал отнюдь небедным людям.

Открыв дверь, Фёдор поднялся на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице, потерявшей своё былое великолепие. «Для ведущего специалиста страны помещение явно не того… – От увиденного он даже не смог подобрать нужного слова. – Могли бы дать ей что-нибудь поприличнее».