Приют гнева и снов

– Имбецилка заговорила. – В его глазах читается угроза насилия, мой пульс учащается. – Твое слово, Мэри, – его губы снова кривятся, – не значит ничего. Оно ничтожно. Ты была в бессознательном состоянии, как это с тобой часто случается. – Он оборачивается к Диаманту. – Если вы будете упорствовать и держаться за свою должность, доктор Диммонд, то вы не оставляете мне иного выбора, кроме как донести мои опасения до членов комиссии. Однако если вы уйдете по собственному желанию, я не буду предпринимать таких шагов.

Диамант кивает с коротким горьким смешком:

– Убирайтесь. Убирайтесь из моего кабинета.

– С удовольствием. – Уомак кланяется и исчезает, не закрывая за собой дверь. Его радостное насвистывание разносится по коридору.

Как Диамант дрожит. Неровной поступью он пересекает комнату.

– Надеюсь, вы понимаете, что ничего дурного между нами не произошло, – говорит он.

– Я бы ни за что не поверила ни одному слову Уомака, – говорю я. – Он убил моего ребенка.

Диамант опускает занавеску, отдергивает ее.

– В то время он работал здесь, Мод. Я проверял.

– Но я видела его.

Я как сейчас вижу его лицо в изножье кровати, от усилия жилы вздуваются на шее, пот катится по нему градом.

– Как вы видели тогда Имоджен за фортепиано в галерее? – Диамант смотрит на меня. – Вы уверены, что это был он? Полностью уверены, вне всяких сомнений?

– Да, – говорю я. Но уверена ли я? Правда? Ведь я и правда была убеждена, что видела Имоджен за фортепиано, хотя это не могла быть она.

Диамант проводит рукой по лбу, оставляя пыльную полосу.

– Он не самый приятный коллега, с которым мне доводилось работать, но – похищение? Удержание в плену? – Он качает головой. – Этому никто не поверит.

Конечно, он прав. Даже если это и правда, все поверят Уомаку, а не мне.

– И мой ребенок не лежит в болоте? И никогда не был в болоте?

– Нет, Мод, не был. – Он встречается со мной взглядом. – Самые яркие и убедительные кошмары являются нам в состоянии лихорадки. Вы были тяжело больны, почти на грани смерти. Вам они кажутся реальностью, но, поверьте мне, это не так.

– Тогда что с ней случилось?

– Думал, вы и сами поняли. Ребенок был мертворожденным. – Он берет со стола метрическую книгу. В ней аккуратным почерком выведено: «Ловелл, Мэри. Мертворождение».

Не могу оторвать глаз от этих слова.

– Тогда где ее могила?

Его лицо кажется осунувшимся и пепельным.

– Боюсь, я не знаю. Мертворожденные… – Грустные глаза Диаманта встречаются с моими. – Их могилы остаются безымянными. Потому нет и записи.

Значит, как и сказал Уомак, она будто и не жила вовсе. Я сжимаю руки до белых костяшек и дышу.

– А Прайс?

Диамант поворачивается к камере.

– Тоже галлюцинация.

Так значит, эта мерзкая тварь еще жива.

– Я не убила его?

– Нет, – бросает он.

Диамант складывает камеру, потом накрывает ее тканью.

Пусть он ошибается. Пожалуйста, пусть он будет неправ.

– Вы уверены?

– Да.

Он все еще возится с тканью, складывает ее то так, то эдак, затем разворачивает, только чтобы сложить снова, в точности как раньше.

– Я часто вижу его во сне, – признаюсь я. – Его руки. – Меня пробирает дрожь. – Я все еще вижу его там, под водой.

– Этого не было. – Он словно бросает эти слова наотмашь. Затем выпрямляется и снова утирает лоб, добавляя еще одну полоску пыли к первой[23]. – Больше не рассказывайте об этом никогда и никому. – Он перестает возиться с камерой, делает глубокий вдох и наконец решается взглянуть на меня. – Обещайте мне.

Я киваю.

– Настало время смотреть в будущее, Мод, – продолжает он. – Прошлое теперь позади, и не нужно больше его тревожить. Перед вами новая свободная жизнь. Вы должны думать о ней.

Свобода? Пока Прайс ходит и дышит на этой земле? Я никогда не буду в безопасности. Никогда.

Глава 35

Мне больше не дают лекарств. Больше никаких микстур, чисток или инъекций. Возможно, они просто потеряли всякую надежду вылечить меня и не хотят больше тратить впустую лекарства. Дверь ко мне все еще запирают. Я это знаю, потому что проверяю запор каждый раз после их ухода.

Мир стал более ярким, даже слишком ярким для моих глаз. Звуки режут слух, они громкие и острые. Достаточно и шороха при соприкосновении моего рукава с телом, чтобы кончики пальцев отозвались болью. Я отвыкла от всего этого, от этой чувствительности, и скучаю по прежнему онемению, когда все углы казались притупленными и голова не кружилась от вращения мира.

Ключи гремят в замке. Я вскакиваю и прижимаюсь спиной к стене, но это всего лишь Красотка.

– Собирайся, – произносит она странно радостным голосом. – Доктор ждет.

Сердце совершает маленький кульбит. Наконец-то.

Она не держит меня под руку, когда мы спускаемся по лестнице. Судя по всему, я больше не представляю собой угрозу.

– Вы поверили мне тогда, правда? – смотрю на нее я. – Когда я только появилась здесь и сказала, что меня зовут Мод, а не Мэри.

Она едва заметно улыбается, но избегает моего взгляда. Может, она забыла. В конце концов, это было так давно, с тех пор она наверняка вымыла не одного пациента и остригла не одну голову.

Мы проходим мимо двери Диаманта.