Приказ

— Мне от них ничего не нужно, — устало ответил Альби. — Я довольно долгое время сам ищу себя. Что-то ушло, но оставшаяся в душе пустота все еще ничем не заполнена. Я хочу, чтобы ты правильно поняла меня…

Эрика подумала: «Я еще раз, в последний раз, попрошу его поехать со мной за границу. Ничего объяснять ему не буду. Он должен сам понять, что я приняла такое решение. Если же он не хочет ехать со мной, если для него важен этот другой мир, тогда я уеду одна, без него, без прощания, а все остальные вопросы оставим на более позднее время…»

Стало совсем темно. Альби хотел включить лампу, но Эрика попросила его не зажигать свет. Через окно с улицы в комнату проникали блики света и тени. В комнате стояла такая тишина, что было отчетливо слышно поскрипывание мебели. Из столовой донеслось три удара стенных часов, отбивших три четверти.

— Скажи, Альби, неужели тебе не хочется уехать в Швейцарию? — первой нарушила томительную тишину Эрика.

Марошффи ответил не сразу, а только после долгого раздумья:

— Нет, Эрика, я должен остаться дома.

— Почему? Объясни! — воскликнула она, удивленная той твердостью, с какой он произнес эти слова.

Альби понимал, что он сейчас не сможет убедительно ответить на вопрос жены, у него даже не было подходящих слов, а аффектированных сцен он вообще не любил.

Он не мог с пафосом сказать, например, такое: «Я должен помочь своей родине! Это внутренний приказ моей души, которого я не смогу не выполнить, не потеряв совести. Было время, когда я нарушил офицерскую присягу, а сейчас я и без клятвы чувствую свой долг».

Но он только подумал об этом, не смея выразить свои мысли словами. Сказанные обычным тоном, эти слова, несмотря на всю их чистоту, превратятся в пустую патетику и покажутся попросту смешными.

Поскольку Эрика ждала от него ответа, он сказал:

— Я должен остаться на родине.

За окном с большой силой подул мартовский ветер, и от его порыва задрожали стекла в рамах и заколыхались гардины на окнах.

Эрика про себя решила, что уедет в Вену на следующий же день. Уедет не попрощавшись, как она сначала и хотела…

*

Вскоре после ужина Марошффи лег спать. Рано утром ему нужно быть в министерстве, и он хотел хорошенько отдохнуть, чтобы набраться сил для участия в предстоящей дискуссии.

Эрика осталась у себя в комнате и всю ночь что-то писала. Об этом знала только Сударыня, которая большую часть ночи провела, сидя в кресле, потому что ее снова стала мучить бессонница.

Марошффи позавтракал один, не желая нарушать утренний сон жены. В министерстве он узнал, что состоится, собственно, не дискуссия, а самое обычное общее собрание офицерского состава, и вовсе не в крепости, а в особняке на улице Сенткирая, в купольном зале.

В Пешт Марошффи направился вместе с майором Футаки, Флейшакером и Карпати, где их уже ожидали капитан Эрк и Денешфаи.

Стоило только Альбину увидеть Денешфаи, как в душе у него, как и раньше, вспыхнула былая неприязнь и он невольно подумал: «Неужели Эрика когда-нибудь принадлежала этому человеку?» В такие моменты Альби гнал от себя даже мысль о том, что легкий флирт для светской женщины не только допустим, но и приличен, поскольку он ни в коей мере не оскорбляет супружеской верности.

Когда они вошли в зал, на трибуне уже стоял какой-то капитан с орлиным носом на круглой физиономии и, сильно грассируя, словно перекатывая во рту горошину, неприятным, почти истерическим голосом вещал:

— …Нам нужны тысячи офицеров! Мы должны сформировать из отборных офицеров и унтер-офицеров специальные полки, потому что только такие части в состоянии поддерживать порядок как в столице, так и во всей стране, а также ее основу — частную собственность! Мы не собираемся торговаться, нам не нужны люди, проводящие раздел земли, да и само понятие «республика» — тоже выдумка не венгров! Мы должны привлечь к ответственности всех тех, кто подрывает государственные устои изнутри, и если не будет другой возможности, то должны промыть кое-кому мозги хорошим свинцовым дождем.

Марошффи спросил у стоявшего рядом с ним капитана Эрка, что за человек разглагольствует сейчас на трибуне.

— Это хорват, одетый в венгерскую форму, но душа у него австрийская, — ответил Альбину Эрк. — Это очень модный оратор и к тому же любимец генерала Верти, а зовут его Дьюла Гембеш…

Вслед за капитаном Гембешем на трибуну один за другим поднимались офицеры в самых различных званиях и произносили речи, в которых так или иначе варьировали ту же самую тему, что и он.

Бесконечная вереница ораторов, произносивших длинные, нудные речи, подействовала на Марошффи как барабанный бой. У него разболелась голова, он вышел из зала и направился по улице к проспекту Ракоци, чтобы немного освежить голову на чистом воздухе.

На улице Ваци он неожиданно встретился с Мари Шлерн, которая шла ему навстречу, держа в руке какие-то мелкие покупки. Разминуться с ней было просто невозможно. Мари, как и всегда, была элегантно одета, свежий ветерок разрумянил ей щеки. Она направлялась в сторону площади Верешмарти.

Мари мило поздоровалась с Альби и начала шутливо отчитывать его: