Приказ

— Меня поражает в Пеште так называемый базар базаров. Иначе говоря, это своего рода биржа, это «черный рынок», на котором все продается и все покупается. Однако более всего меня ужасает одичание людей. Я себе не могла представить, хотя когда-то об этом читала, что война до такой степени делает людей подлецами, будит в них все самое низменное.

Сударыня хотела спросить у Эрики, что она-то делает в тех самых местах, где столько подлости и гнусности. Но то, что невестка разговорилась, было так неожиданно, что вдова решила не мешать ей.

— Эта ветреная погода как-то странно действует на меня, — продолжала между тем баронесса. — Солнце светит, но пока еще совсем не греет: очень странная в этом году весна. Сегодня во время прогулки я заметила большое облако — я как раз прохаживалась по бульвару. Оно вроде бы было белым, но в середине уже появилась чернота, а очертания вообще стали какими-то фантастическими. Отец и Денешфаи рассуждали о политике, а я скучала. Наверное, поэтому таким неприятным показался мне и колокольный звон, доносившийся из центра города. А бедные озябшие воробышки так печально чирикали в ветвях платанов на набережной Дуная!..

Вдова с пренебрежением относилась вообще к сантиментам. Переживания своей невестки она находила подобающими только для престарелых дев. Поэтому, перебив Эрику, она сказала:

— Значит, вы бываете на бульваре, моя дорогая? Неужели?

Эрика, сделав вид, что не замечает намека свекрови, довольно сухо ответила:

— Да, я бываю там. — И продолжала свой рассказ: — Там пока еще довольно мало людей, но Эрне Сеп, Дежё Сомори и Ференц Мольнар, эти баловни судьбы, уже демонстрируют себя. На Сомори многие поглядывают, зная о некоей скандальной истории, участником которой он был. Видела я там Чортоша, Дьюлу Хегедюша и эту маленькую миленькую Ирен Баршани… — Эрике, вероятно, нравилось говорить на эту тему, и она негромко засмеялась: — Ирен совершенно неподражаемо сыграла роль Сессили в «Голубой лисице»… А еще я видела чету Федак, правда, их я не очень люблю: слишком уж они воинственны. Национальных гвардейцев там пока что почти не видно, разве что армейские офицеры попадаются. А сколько сейчас элегантных офицеров находится в Будапеште, просто фантастично! Любопытно знать, были ли они вообще когда-нибудь на фронте?.. — Она немного помрачнела, а затем продолжала как ни в чем не бывало: — Гвоздем же программы на променаде сейчас стала Дива Надь. Женщина, которая подарила несколько прекрасных ночей его величеству. Многие ей завидуют, особенно те, кто о ней больше всех сплетничает…

Тут Сударыня почувствовала, что наступил момент, когда она может со всей силой обрушиться на этот безнравственный мир и осудить его. В подобные минуты она становилась весьма несдержанной, употребляла грубые, даже нецензурные выражения, которые неизвестно откуда попали в ее лексикон.

Эрика, расхохотавшись, все-таки перехватила инициативу и снова заговорила:

— Дорогая мутти, — в ее голосе появились вкрадчивые нотки, — насколько я знаю, нравственность всегда была многолика. Однажды Альби рассказывал мне, как в офицерском казино одного человека поймали на том, что он играл краплеными картами. Бедняге пришлось застрелиться. А если бы нечто подобное произошло в деревенской корчме, то мужики просто подубасили бы друг друга, а потом спокойно продолжали игру. Если люди узнают, что какая-нибудь девушка из рабочей семьи совершила необдуманный поступок, ее заклеймят позором. А когда нечто подобное делает Дива Надь, вокруг нее просто-напросто сгущаются темные тучи зависти. Ведь ее любовник — император Австрии и король Венгрии. Эта самая Дива Надь сейчас воображает себя чуть ли не ровней самой королеве — как-никак они кое-что делят между собой…

Сударыня с любопытством наблюдала за своей невесткой, размышляя над тем, как будет выглядеть эта необыкновенная красивая женщина, когда состарится.

Эрика немного спокойнее продолжала:

— Мой отец очень боится этой весны, и я тоже стала ее бояться… Меня поразило, что и Денешфаи тоже боится, хотя он и солдат. Денешфаи считает, что на западном фронте готовится что-то ужасное, а положение на Балканах стало еще хуже, как, впрочем, и на итальянском фронте. Этот Денешфаи не очень-то тактичный человек.

Вдова ухватилась за эти слова невестки, хотя Денешфаи меньше всего интересовал ее.

— Когда-то в юности он был очень дружен с Альби, в то время никто бы не угадал в нем будущего щеголя. Последнее время он постоянно попадает в какие-то грязные истории. Как будто Луизы Фрювирт ему уже не хватает, теперь ему, видно, хочется, прибрать к рукам и Мари Шлерн. Правда, Мари — женщина с характером и умная, она-то понимает, к чему клонит этот Денешфаи. Поэтому, дорогая, на вашем месте я бы держалась подальше от него…

Эрика очень удивилась такому предостережению: ведь всего несколько дней назад Сударыня сама советовала обратиться к Денешфаи.

— Я не понимаю вас, милая мутти, — тихо возмутилась она. — Ведь мы встречались с ним только для того, чтобы все устроить для нашего Альби…

Сударыня понимающе улыбнулась: