Приказано выжить!

Проводив ладьи в погоню за ушедшим врагом, Трувор с Горивоем поднялись на башню – надо было глянуть на лагерь новгородцев, походивший сейчас, более всего, на разворошенный муравейник. Как мураши суетились ополченцы, собираясь в обратную дорогу, с испугом оглядываясь на крепостные стены невиданно укреплённого города. Собирали княжеский шатёр дружинники, косясь на закрытые ворота неприступного города, и, несмотря ни на что, опасаясь коварного удара. Никак не верилось, что им дадут так просто уйти. Не будут мстить за нападение, и добивать ослабевшее и обескровленное войско. Да и не войско уже, а жалкие остатки от оного.

А уж когда заскрипели недовольно ворота, раскрывая огромную чёрную пасть захаба, выплеснули наружу сияющую сталью доспехов малую дружину – совсем забегали заполошно ополченцы и подобрались княжьи дружинники, оглядываясь на своего князя и сбиваясь в плотную кучу. Но Рюрик так и продолжал спокойно сидеть на брошенном в траву седле и не выказывал никакого беспокойства, да и псковская дружина спокойно стояла под стенами, не делая никаких попыток напасть. Успокоились новгородцы, быстро построились в походные колонны и тронулись в обратный путь к дому, бросая мелочёвку недособранного имущества – слишком сильно давила своим присутствием молчаливо стоящая дружина. И кто сказал, что Псков слабый город, который сам свалится им в руки, стоит только его хорошенько потрясти? И повырывать надо будет языки тем крикунам, которые усиленно кричали на вече, что нет сильной рати у псковичей. Ведь думали, что и посадник, и дружина в городе – все из новгородцев, и стоит только подойти поближе к городу, как ворота сами и откроются. И можно будет все те богатства, о которых с таким упоением рассказывали на торгу новгородском и в каждой харчевне, прибрать к рукам. Потому и собралось в спешке ополчение, надеясь на лёгкую и богатую наживу. А оказалось всё совсем не так. И теперь, самым главным, осталось добраться в целости до дома. А что ещё там будет? Не зря псковичи свою дружину выставили за ворота – похоже, следом пойдут, присматривая и подгоняя. А потом ведь могут и в город за отступающей ратью войти… И зачем бояр послушали? Князя нашего они, вон, тоже на войну подбили, а как стены увидели неприступные, так сразу и предали всех. И нас предали, и князя. Да ещё и с варягами связались. Деньги, опять же, заплатили наёмникам. И где эти варяги, и где эти деньги? Такие вот разговоры вились вокруг новгородцев, отравляя нелёгкую обратную дорогу. А позади, на расстоянии одного перестрела, пошла псковская дружина.

– Надо бы нам знать, что в Новогороде произойдёт после возвращения брата, – задумчиво обратился Трувор к своему старому товарищу.

– Отправил я верных людей. Потихоньку пойдут позади дружины и перед Новогородом присоединятся к ополченцам. Войдут в город и будут собирать слухи, да присматривать за обстановкой. По торгу походят, да с нашими купцами встретятся. Если целы они там ещё… Узнаем всё, что будет в городе происходить, княже.

– Хорошо. Теперь о Кроме. Ход тайный надо достраивать, да стены поднимать дальше. Народ всё приходит, и тесно нам становится. Перестал я на деревянные стены надеяться, каменные да высокие – всяко лучше будут. Что скажешь, друг мой?

– Завтра начнём работать – ход погоним. Немного осталось. Да. Народ прибывает и прибывает. Тесно стало нам, но ведь это и хорошо. Есть, кому работать. Думаю, начнём опять камень заготавливать. Весной поставим фундамент и будем стены поднимать. Владимир предлагал на той стороне реки Псковы ещё одну башню поставить – чтобы можно было реку перегораживать. Помнишь, княже? Да ещё что-то про вече толковал. Опять же, производства расширять надо. Школы новые открывать, детишек учить. Волхвов только мало – надо у Будимира просить, пусть присылает жрецов и в школу, и в храмы.

– Да помню я всё. Сколько раз об этом говорили. Поход этот брат затеял не ко времени. От дел оторвал. Что ещё в Новогороде-то будет? Чем откликнется?

– Не знаю… Подождём.

– Вот и я – не знаю. Пойдём-ка, друг мой, вниз. Что-то я проголодался.

Разведка