Приказано жениться

Где-то за деревьями катил свои свинцово-серые воды залив. Григорий с тоской посмотрел на мокрые поля, по которым ему придется возвращаться обратно, в казармы. Унылое серое небо и мелкая морось дождя, буквально висевшая в воздухе, как никогда соответствовали настроению гвардейца.

Вся жизнь казалась мрачной и бесцельной. Особенно Белова потрясло предательство обожаемой им со всем пылом юности императрицы Елизаветы Петровны, коей он со своими товарищами два года назад помог вернуть престол, принадлежащий ей по праву, освобождая тем самым Россию-матушку от засилья пруссаков и временщиков.

Как сейчас Григорий помнил ту промозглую ноябрьскую ночь, слова Елисаветы: «Со мной ли вы, мои волки?» и эйфорию, когда они ворвались во дворец регентши незаконной, верша тем самым справедливость и исполняя истинное завещание Петра Великого.

До той поры преображенцы всегда были на особом счету у Елисаветы Петровны: с ними она справляла все праздники, их детей она крестила, на их свадьбах она гуляла. Она даже лично варила им щи на праздники, что вызвало неудовольствие посланника франков, надменного маркиза Ле Шертреди.

— MonDiue! Вы же им не мать и не жена!» — восклицал надменный посол. Елисавета лишь смеялась в ответ

— Мой дорогой маркиз, вам никогда не понять русских!

Как и все друзья в полку, Белов по первости был влюблен в красавицу-цесаревну. Приятная, обходительная, воспитанная учителями-европейцами она разительно отличалась от безмолвных тихих невест, которые постоянно сватали ему родители. Григорий даже желал вызвать на дуэль Алексея Рассумовского и лишь настойчивость друзей удержала юного гвардейца от столь опрометчивого поступка.

Лишь потом Григорий понял, что влюбленность в покровительницу полка была одним из последствий инициации, превратившей его в оборотня. Некогда колдун Сухаревской башни, Яков Брюс изобрел обряд, позволявшиий людям преображаться в волков, но при этом не терять свой разум. Царь Петр сию затею одобрил и учредил полк преображенский, офицеры которого проходили инициацию и становились самыми верными защитниками царской семьи.

Влюбленность в Елисавету Петровну, тогда еще просто царевну, прошла через год после вступления в полк, потом свершился переворот.

Обласканный Елисаветой, как и остальные друзья по полку, Григорий, к неудовольствию отца, закружился в радостном вихре дворцовых ассамблей, балов и маскарадов, на кои так была щедра придворная жизнь.

Молодость и знатность делали свое дело, дамы при дворе сами искали его внимания. Белов уже и не помышлял о женитьбе, и вот императрица сыграла с ним злую шутку.

С досады он стукнул кулаком по подоконнику. Софья подошла и успокаивающе положила руки брату на плечи.

— Ну будет тебе, Гринечка, глядишь, все и сладится… как там говорят, стерпится, слюбиться… — в голосе женщины слышалась тоска.

Григорий грустно улыбнулся, обнимая Софью. Молча стояли они, как когда-то в детстве, только если раньше Гриша вжимался в мягкую пышную грудь, то теперь макушка сестры едва доставала ему до плеча.

Почему-то вспомнилось, что сегодня вот так же в объятиях Белова стояла и другая, ставшая теперь по царской прихоти его невестой, только та была еще меньше и совсем хрупкой… При воспоминаниях о девушке волк внутри заскулил и вильнул хвостом.

— Спасибо тебе, Софьюшка, — вдруг сказал Григорий.

Женщина подняла голову и посмотрела на него своими печальными глазами:

— Спасибо-то за что?

— Приютила, покормила, утешила… будто у тебя своих проблем мало!

— Гриша, Гриша, — тяжко вздохнула его сестра и внезапно спросила, — А какая она?

— Кто?

— Девица эта, — Софья избегала называть ее невестой.

Григорий пожал плечами:

— Обыкновенная. Я и не разглядел особо.

— Но к императрице через караулы повел? — сестра лукаво взглянула на преображенца.

— Глаза у нее красивые, — отмахнулся тот.

— И всего-то? После всех твоих отказов от самых родовитых невест? Глаза? Красавицей бы была, хоть на любовь внезапную сослаться можно было бы, а так… — Софья вздохнула. — Ох, срам-то какой…

Белов опустил голову, признавая правоту слов сестры. Была бы любовь… все можно было списать именно на нее, а так… Хотя… Гриша вдруг улыбнулся своей самой бесшабашной улыбкой.

— А вот сраму-то, Софья Петровна, и не будет! Но мне нужна твоя помощь! — и он изложил сестре свой план.

Она недоверчиво всматривалась в лицо такого любимого младшего брата. Почувствовав, что сестра колеблется, Григорий умоляюще посмотрел на нее и заканючил, как в далеком детстве:

— Сестрица, молю тебя, помоги!

Вспомнив, как братец всегда защищал ее перед мужем, Софья поневоле улыбнулась, хотя в ее глазах все еще плескалась грусть:

— Ладно, пусть по-твоему будет.

— Спасибо, уважила! — преображенец подхватил сестру и покружил в объятиях по комнате, затем поставил на пол, быстро чмокнул в щеку, — Мне пора!

— Подожди хоть, может дождь закончится!

— В Питерсбурхе? — брат лукаво посмотрел на Софью, — Вряд ли. Крестника моего от меня поцелуй! Пусть волком растет!

— Будет с нас в семье и одного волка, — пробурчала та.