Приход № 3 (февраль 2014). Сретение

3 февраля (21 января по ст. ст.) – память преподобного Максима Грека (род. около 1470–12.XII.1555), одного из образованнейших людей своего времени, знаменитого деятеля русского Просвещения XVI столетия, поплатившегося за свою европейскую ученость и человеческую порядочность многолетним заточением в монастырской темнице. Михаил Триволис – таково светское имя Максима Грека – родился в Арте в аристократической греческой семье Триволисов. В 1490–1491 годах он баллотировался (неудачно) в состав совета острова Корфу, а через год направился в Италию, где получил блестящее университетское образование. Поначалу он обосновался во Флоренции, где познакомился с Анджело Полициано, Марсилио Фичино и другими прославленными итальянскими гуманистами эпохи Возрождения. Он также учился у известного гуманиста Иоанна Ласкариса; побывал в Болонье, Падуе, Милане, Венеции. Но самым сильным впечатлением стали для него проповеди Джироламо Савонаролы, гибель которого в 1498 году Максим Грек описал, уже находясь в Московии («Повесть страшна и достопамятна и о совершенном иноческом жительстве»). Очевидно, под влиянием Савонаролы он решил постричься в доминиканском монастыре Сан-Марко, но пробыл там недолго (1502–1504). Выученик итальянских гуманистов переехал на Афон и постригся в Ватопедском монастыре в монахи с именем Максим. В жизни Михаила-Максима произошел перелом: он отрекся от своих прежних увлечений, чтобы полностью сосредоточиться на богословии, хотя отзвуки культуры Ренессанса будут звучать во многих его позднейших работах.

Но спокойная жизнь продолжалась недолго: в 1516 г. по запросу великого князя Василия III Максим Грек приехал в Москву для перевода Толковой Псалтири. Когда работа была закончена (видимо, в 1522 г.), то ученого старца, несмотря на его специальное прошение, не отпустили обратно на Святую Гору, но оставили в Москве для перевода и исправления других книг. Были и иные мотивы, о которых Максиму в порыве откровенности поведал его московский знакомый Берсень Беклемишев: «Пришол еси сюда, а человек еси разумной, и ты здесь уведал наше добрая и лихая, и тебе, там пришод, все сказывати»! В 1525 году московские церковные и светские власти несправедливо обвинили Максима Грека в ереси и заточили в темницу Иосифо-Волоколамского монастыря, добавив также обвинение в шпионаже в пользу Турции. (Это нам хорошо знакомо по новейшей истории!) В 1531 году последовали новые обвинения, в частности, в «порче» богослужебных книг. Происшедшее было почти неизбежно при низком культурном уровне большинства окружавших Максима Грека людей. Многие ему завидовали и ненавидели за обличения. Немногочисленные сторонники ученого монаха-гуманиста, явно опережавшего свое время, были не в состоянии защитить его. Лишь в 1551 г. (или несколько ранее, в 1547–1548 г.) с него сняли церковное запрещение и перевели в подмосковный Троице-Сергиев монастырь (позднее – лавра), где он умер, скорее всего, в декабре 1555 года и где покоятся его мощи (обретены в 1996 г.). (Традиционная дата памяти Максима Грека, 21 января 1556 года по юлианскому календарю, приурочена ко дню памяти его небесного патрона – св. Максима Исповедника).

Преподобный Максим Грек стал жертвой своей учености и моральной порядочности. В России умных людей при необходимости умело используют, но обращаются с ними совсем не по-людски. Потребовалось «всего лишь» четыре с половиной столетия, чтобы Русская Церковь воздала ему должное, причислив к лику святых. Что ж, как сказал русский поэт, «любить мы умеем только мертвых». Не так давно ученый грек стал героем художественного произведения – романа Мицоса Александропулоса «Сцены из жизни Максима Грека» (М., 1980).

Литературное наследие Максима Грека весьма многогранно и насчитывает более трехсот наименований книг. Многие работы до сих пор не опубликованы и ждут своего часа. По словам Александра Пыпина, одного из исследователей его творчества, Максим Грек явился в истории древнерусского образования «первым посредствующим звеном, которое соединило старую русскую письменность с западной научной школой».

Поэт и богослов

«Кто я? Отколе пришел? Куда направляюсь? Не знаю.

И не найти никого, кто бы наставил меня»

(св. Григорий Богослов)

В истории Римской империи четвертое столетие ознаменовалось резким переломом общественного сознания, наступившим вслед за легализацией гонимого ранее христианства. Адептами новой религии становились выдающиеся мыслители, прошедшие классическую выучку в лучших языческих философских и риторических школах. Одним из таких «античных христиан» был св. Григорий Назианзин (ок. 330–ок. 390), уроженец малоазийской области Каппадокия (память 25 января / 7 февраля). Наделенный даром слова, Григорий воплотил его в своих удивительных проповедях, за что получил титул «Богослова» и стал вторым святым с этим именем после любимого ученика Иисуса Христа апостола Иоанна.

При этом Григорий совсем не был похож на традиционного лубочного «святителя», не знающего отчаяния и страхов, присущих интеллигенту. Рафинированный, тонкий и самоуглубленный человек, ставший церковным сановником лишь по воле своего властного друга, Василия Кесарийского (Великого), он менее всего был предназначен для карьеры церковного сановника. Это был кабинетный мыслитель и проникновенный поэт, продолживший лучшие традиции древнегреческой лирики, автор более четырехсот стихотворений. Жанры его лирики разнообразны: эпиграммы, дружеские или гневные, краткие, меткие гномы (изречения), большие поэмы, гимны. Григорий умел говорить о личном словами, приобретающими общественный резонанс и непреходящую общечеловеческую значимость. Так, гневная инвектива на одного длинноволосого недоучку-киника (клирики носили короткие волосы), ставшего путем интриг епископом, вырастает в сатиру на светское и духовное общество, в котором