Приходские истории: вместо проповеди (сборник)

– Умоляю, молись!

Аня бросилась прочь. Где она была сейчас, Господи? Кто с ней, о Господи, говорил? В один миг и холод, и безнадежность, и всё ее злое исступление растворились, и отходило, отмякало сердце – что было теперь сдерживаться…

Потом, уже вечером, окончательно придя в себя и успокоившись, она подумала, что спроси ее теперь: «А что, знаешь ли ты, Анна, что такое любовь христианская, что такое любовь Христова?» – она ответит совсем просто: «Да. Я знаю».

Куда было после этого деться – опять они старались, вновь она сделалась прихожанкой Покровского храма, рассказывала батюшке грехи, и ее подбадривало, хотя и чуть-чуть смешило, его изменившееся поведение: на исповеди был отец Антоний по-прежнему внимательным, ласковым – после исповеди ее не замечал. Рай продолжался несколько недель. Но потом у нее снова появились дела, вопросы, и некогда, невозможно было обсуждать их в краткие храмовые минуты, снова она стала звонить. Редко, по-деловому, ненадолго. Как будто ничего лишнего. Ну, может быть, словечко-два…

Тут-то и случилось событие неслыханное: сломался телефон.

Это было смешно почти, до того прозрачно, до того интерпретируемо – яко свят Господь Бог наш, сломался телефон. Сломался надолго, не на неделю, не на две, что-то произошло с линией, кабелем, и никак не могли устранить неполадку, ни через месяц, ни через два. Три месяца она промучилась, через день набирала его номер, пока не поняла однажды: не починят уже никогда; и тут же утомленное привыканье проникло в душу, сгладило углы – ну не починят… И не могла не признаться себе: так, без телефона, лучше. Чище и веселей.

Возможно, Аня утвердилась бы в этом окончательно, когда б не новое и странное, вре́завшееся в едва сложившийся новый молчаливый ритм обстоятельство.

Отец Антоний стал пропадать.

Всегда он отличался болезненностью, простужался от любого ветерка, но старался приходить даже больным, с температурой, гриппом, в крайнем случае пропускал день-другой, однако обычно можно было позвонить, разузнать, утешиться. Теперь он просто не появлялся. Телефон не работал. Спросить о нем было совершенно некого. Всё те же знакомые лица, люди, всегда приходившие к нему на исповедь, также ничего не знали и ждали его. Через неделю-две после исчезновений он возвращался как ни в чем не бывало, и вновь всё забывалось. Батюшка поправился, слава Богу.

– Что с вами было?

– Хворал.

Это повторилось раз, другой – пока он не исчез надолго. Навсегда? Прошла неделя, следующая, началась третья – отца Антония не было. И никто ничего не знал.

Измучившись, Аня решилась и все-таки подошла к другому священнику храма, тому самому старичку, когда-то проводившему первую в ее жизни исповедь:

– Отец Александр, простите, вы не знаете, что с отцом Антонием?

– Да, говорят, болеет. Сначала гриппом, только стал поправляться – ангина. Выздоровеет – придет.

Отец Александр улыбнулся, благословил. Но спокойней ей не стало. Какая еще ангина? Почему говорят? С ним что-то происходит, никогда еще он не отсутствовал так долго без предупрежденья, без отпуска – смутная тревога, неясные догадки сжимали сердце. Неужели он сам не может ей позвонить? Сказать, что всё в порядке, хвораю, мол, скоро поправлюсь. И кто же ухаживает за ним? Пьяница сосед?

В отчаянье она позвонила Петре. Но Петра повторила то же, что Аня уже слышала в храме, – кажется, болеет, кажется, ангина…

– Ты точно знаешь? Почему «кажется»?

Через каких-то общих знакомых, которым он звонил из автомата и сообщил это, не ей же сообщил, – поэтому и «кажется», ты не волнуйся.

– Кто за ним ухаживает, когда он болеет, приносит ему еду?

– От нашего храма иногда направляют старушек. Но он этого не любит. Никого к себе не пускает.

«А ты, что ли, пробовала?» – так и подмывало огорошить Петру неприличным вопросом, но вместо этого Аня спросила:

– Когда же он собирается выйти?

– Не сказал.

Всенощные бдения

Его не было в храме целый месяц.

Она не ожидала, что это будет невозможно так. «Какая бездна разверзлась!» – батюшка, батюшка однажды сказал ей эту восторженную фразу, когда рассказывал об отпевании какого-то человека, праведника, – светлую бездну, вечность он, конечно, имел в виду. Но вот не бездна разверзлась – бесконечная пустота.

С внезапной жадностью она начала слушать классический рок, прежде вовсе ей неведомый, – достала у недоумевающих знакомых Rolling Stones, Doors, Genesis, Queen… Это мостик возводился, хрупкий, хотя бы так, хоть с черного хода, дойти, добраться до тебя, до бессмертной души твоей, слышишь.