Прихоти дьявола (СИ)

В глазах — яркий свет. Я чувствовала, как этот свет проходит сквозь меня, как он наполняет каждую клеточку моего организма и превращает её в маленький светлый комочек, что собой вместе образуют плотный поток белого, точно снег, света. И боль, и наслаждение наполняли меня одновременно, чередуясь между собой, словно играя в какую-то незамысловатую игру-догонялки. Одно сменялось другим, все мои нервные окончания стали в сотни раз чувствительнее, на каждую такую перемену моё нутро реагировало донельзя ярко. Моё тело, казалось, воспарило над землёй, и каждая моя кость сломалась в этот момент, лишая меня надёжной опоры. Но вдруг они вновь срослись, унеся за собой всю испытываемую муку, на её место поставив лишь умиротворение. Долгожданное умиротворение.

Свет, что разлился перед моими очами молочной пеленой, туманным занавесом, стал неприятно пощипывать радужку, внутреннюю сторону век, кожу вокруг глаз. Он словно стал резать мои глазные яблоки, втыкать в них кучу маленьких иголочек, которые я не в силах была ни вытащить, ни сломать хаотичным движением очей. Чем больше я двигала ими, тем больнее мне было, тем отчаяннее я кричала в попытках избавиться от этого ощущения, что крепкими лозами обвило моё тело и стиснуло его в смертельных объятиях.

Сила света постепенно меркла, неприятное свечение заменяли разрастающиеся акварельные пятна тьмы, что облегчала мои страдания, проникая под кожу и залечивая каждую ранку, которую за собой оставило неизвестное мне сияние. Она была намного приятнее света, намного ласковее, бережнее. Тьма словно скрывала все мои недостатки, показывая лишь истинную, чего-то стоящую сторону, без изъянов, только с наилучшими качествами.

Я упала на пол, больно ударившись спиной об пол и услышав хруст собственного позвоночника, который не предвещал чего-то плохого. Такой хруст можно было услышать, когда меня кто-то очень крепко обнимал. Кто-то, кто в один момент позволил себе предать меня и забыть про поиски, отмахнувшись от моего уставшего фантома, точно от надоедливой мухи.

Я распахнула глаза, но тёмное полотно передо мной не исчезло. Словно меня закинули в полумрак, проверяя, смогу ли я сориентироваться, использовав лишь собственный чуткий слух. И действительно, каждый шорох я слышала донельзя отчётливо. Я попыталась проморгаться, наивно полагая, что после такого потрясения меня просто не отпускало подсознательное желание остаться в темное, но нет. Я отчаянно вглядывалась в кромешный мрак, в своей памяти по кусочкам собирая воспоминание о маленькой свече. Она же пылала перед тем, как меня пленили эти метаморфозы, что совсем неподвластны мне, так почему я сейчас не могу её найти? Сколько времени я пробыла в этом «трансе»? Час? Минуту? Неделю?

Время в том светлом месте было сказкой. Выдумкой, которой попросту не существовало. И я не могла определиться. Не знала, сколько пробыла в бессознательном состоянии. Я потёрла глаза руками. Может, мне мешала видеть кровь, что затекла в мои очи и покрыла их толстым слоем густой патоки. Но ничего не возвращало моего зрения.

«Почему я не вижу…?»

— Цена за дар… Цена за дар…

Истерично захохотав, я запустила пятерню в короткие каштановые волосы, крепко хватая их у корня и оттягивая так сильно, будто пытаясь содрать с себя кожу, стянуть её, словно надоевшую одёжку. Хриплый хохот срывался с покусанных уст, разрежая густой вибрирующий воздух, в коем всё ещё витал знакомый аромат смерти и благословения. Кровь и фиалки смешались в одно целое, насытив собой этот чёртов подвал до краёв.

Я вдыхала этот запах в попытке успокоиться, но единственное, чего мне хотелось — дотла сжечь это место, испепелить его, остатки рассеяв по тёплому южному ветру. Но я знала, что если прямо сейчас меня поглотит гнев, отобрав возможность дышать и чувствовать хоть что-то, то я никогда не сумею выбраться из этого подвала, обрекая себя на самую глупую смерть.

Неспешно передвигаясь по небольшому погребу и выставив перед собой руки в попытке защитить себя от внезапно выросших предметов, я в памяти пыталась воссоздать то, что видела изо дня в день, пока погибала в этом месте, заживо гния. Когда же я больно ударилась о каменный выступ ногой, то попробовала ощупать его, чтобы убедиться в том, что мне всё-таки повезло и я сумела найти лестницу по памяти, коя в последнее время подводила, не слушалась.

Руками повторяя движения, подобные шагающим ногам, мне удалось убедиться, что это всё же лестница, подъём наверх, кой станет моим спасением. Подобно собаке, я стала взбираться вверх, молясь о том, чтобы на этом узком камне не ошибиться и не упасть, сломав себе что-то вновь. Я знаю, что такое переломанные кости и как долго они срастаются. Особенно тяжело стало ползти, когда дали о себе знать два перелома, ноющие при каждом прикосновении или перенапряжении. Тьма не смогла забрать у меня всю боль, но большей части всё же лишила, за что я всё-таки испытывала какую-то благодарность. Благодарность пустоте, что отняла у меня зрение и унесла его с собой, оставив меня немой и незрячей, совсем беспомощной неумёхой.