Приключение Арчибальда Д'энуре: в поисках Фиала

На этих его словах в зал забежали десяток слуг, что с проворством акробатов забрали пустые блюда и водрузили на стол новые. Угощения на блюдах теперь сильно отличались от предыдущих; место мяса, рыбы и небольшой толики овощей и фруктов заняли гигантские блюда со сладостями. Тут была и выпечка, и яркие фрукты, и пудинги, и разнообразные желе, и заливные конфеты, и еще сотни самых разнообразных сладостей, что пахли так ароматно и пряно, что Арчибальд пожалел, что у него не такой вместительный желудок, как у Тог’река. Перед речью Арчибальд был уверен, что больше не сможет съесть ни кусочка, но вид и запах такого стола снова разжег в нем неимоверный аппетит.

Он положил глаз на оранжево-красный виноград, но тот был далековато, а тянуться к нему, пока на тебя все пялиться, не хотелось. То, что он стал предметом всех разговоров и пересудов за столом, он не сомневался; Арчибальд чувствовал это своей кожей. Пару случайно брошенных взглядов на послов, что деловито отворачивались в другую сторону, лишь подтверждали верный ход его мыслей.

Когда количество сладостей сильно уменьшилось, Сулладин опять взял слово. Он вновь произнес благодарности и пригласил всех присутствующих на свою коронацию, что должна была состояться через пять дней. Но тут, к удивлению Арчибальда, выступил Главный Астроном, пожилой старик, что тихо просидел весь вечер.

– Что он хочет? – спросила Юиль у Кирюма.

– Он предлагает перенести коронацию на десять дней, – лицо секретаря было таким же встревоженным, как и у советников.

– Но зачем?

– Секундочку…

По мере того, как Главный Астроном продолжал свою речь, лица советников прояснялись, и они утвердительно закивали головами.

– А, понятно, – так же просиял Гашим. – Он говорит, что городская обсерватория точно установила: через пятнадцать дней пройдет День Тьмы.

– Ого! – обрадовался Арчибальд. Он и так хотел посмотреть на это событие, а тут и повод отличный появился. Д’Энуре знал, какую огромную роль в религии Зултаната имеет данное событие, а тут еще и коронация. И естественно никто возражать не стал.

Вечер уже подходил к концу, когда в залу, громко топая, вошел пожилой человек. Он был богато одет, и, несмотря на возраст, выглядел поджарым и крепким телом. Он сходу бросил несколько резких фраз в сторону Сулладина, чем заставил всех замолчать.

– Кто это? – шепотом спросил Арчибальд.

– Это Эридим, Д’Энуре-ати, брат ныне покойного Великого Шаха.

– Он явно чем-то недоволен…

– Он упрекает Сулладина в том, что тот занял трон еще, не будучи коронованным; в том, что еще тело его отца не успело остыть, как он надел на себя корону.

– Но ведь семейный совет подтвердил право Сулладина трон, так ведь? Значит, коронация лишь формальность…

– Да, тут Вы правы. Но и в словах Эридима есть правда…

– А этот Эридим суров, на званый вечер не побоялся прийти, – в голосе варвара чувствовалось уважение к старику.

– Его ныне покойный брат тоже был не подарок. Только вот Урдраилла лучше себя контролировал. Поэтому они часто ругались, даже будучи братьями. Собственно, Великий Шах и отправил своего брата наместником на восток, чтобы отдохнуть от того хоть пару лет. А Эридим хоть и суров ко всем, к себе относится еще более сурово. Думаю, вы и сами видели, он хорошо выглядит для своих преклонных лет.

Перебросившись еще парой фраз на зулти, Сулладин поднялся и что-то громко произнес.

– Его Величество просит простить его за то, что должен покинуть столь представительное общество, – перевел Кирюм.

Наследный принц и его дядя быстро покинули зал, оставив гостей в легком недоумении. Чем быстрее сходил с гостей ступор, тем больше взглядов приковывал к себе Д’Энуре: после того как Сулладин покинул зал, именно Арчибальд стал самым авторитетным из гостей. Постепенно гости начали расходиться и Арчибальд со своими учениками тоже не решился долго засиживаться. Они вернулись в комнату, обсудив по дороге все перипетии званого ужина.

***

Когда время перевалило за полночь, а они уже были готовы уснуть, в дверь постучали. Стук был столь тихий, что его услышал только варвар.

– Кто там? – спросил здоровяк сурово. Его голос был неприкрыто враждебен, так что если тот, кто стучался и имел дурные мысли, то они быстро бы выветрились.

– Это я, Кирюм.

Голос секретаря наоборот был непривычно тих и взволнован. Арчибальд не помнил его таким, и это тревожило; даже при первом знакомстве Гашим был смелее. Кирюм проскочил в чуть открывшуюся щель двери и по-заговорчески тихо сказал:

– Д’Энуре-ати, один человек очень хочет с вами поговорить, – он бросил взгляд на Тог’река. – Наедине…

– Я доверяю своим ученикам и скрывать от них ничего не стану.

– Знаю, знаю, Д’Энуре-ати, но тут исключительные обстоятельства. Я очень прошу Вас, о разговоре с глазу на глаз.

Гашим согнулся почти пополам и готов был рухнуть на колени в мольбах, но Арчибальд не дрогнул: не стоило ему портить хорошие отношения с Юиль и Тог’реком, ради секретаря, пусть и столь ему понравившегося.

– Нет, – он решительно отказал. – Если ваш человек столь важен, то пусть придет сам, тогда я и приму решение, с кем мне обсуждать проблему.