Приключения англичанина

Он спал по четыре часа в сутки, то есть половину ночи проводил на кухне, спешил прочитать как можно больше из списка, чтобы хоть как–то быть в состоянии поддерживать беседу со старшим товарищем. Заучивал иностранные слова – чтобы они постоянно попадались на глаза, записывал их крупными буквами на полосках бумаги, которые развешивал, закрепив прищепками, на бельевых веревках в коридоре и ванной. Тамарка хмыкала: «Писателем, что ли, решил заделаться?», но бумажки с веревок не срывала. Дочка, задрав голову, тянула ручонки вверх: «Хочу флажок!»

Кроме того, он пробовал сочинять стихи. В бумагах моего папы я нашел фрагмент стихотворения, явно принадлежащего перу Антона Атомногрибова. Вот он:

С лицом китайского солдата

Или восточного судьи

Отнимешь у меня зарплату,

Рублеу кровные мои!

Но чувства не загонишь в клетку

И шланг у них не пережмешь,

И мысли на другую ветку

Как поезд не переведешь!

Прощай, жена, прощай, прощай!

Что будет дальше, неизвестно.

Подруга–рифма, привечай,

Отныне ты моя невеста!

Эхма, была, иль не была!

Судьба прозрачная струится,

И ослепительно бела

При свете совести страница!

В самом деле, как это много: иметь возможность (конечно, желательно, еще и способности) излить душу, исчиркать бумагу словами, которые, м. б., никто не прочтет, но ты–то надеешься, что прочтут, которые, м. б., никто не поймет, но ты–то надеешься, что поймут, пусть даже после твоей смерти, но ты–то надеешься, что хоть одним глазком подсмотришь, хоть одним ухом подслушаешь, как они (ох уж это наивное «они»!) будут читать твою исповедь и разводить руками, и говорить: «Надо же, какой был талантливый, как тонко чувствовал…»

Антон исписал стихами целую тетрадь, но, к сожалению, она не сохранилась. Тамарка выкинула ее в мусоропровод вскоре после его гибели, и не со зла даже, а просто по рассеянности, когда делала в квартире ремонт.

А впрочем, возможен и такой вариант: внимательнейшим образом прочитала все сочинения Антона, то есть произошло как раз то, о чем мечтал бедный автор. Читала, затаив дыхание, с красными ушами и кривой ухмылкой, потом, воровато оглядываясь, хотя никого в квартире не было, с тетрадью в руках вышла на лестничную площадку, подошла к трубе мусоропровода, открыла люк и с ожесточением швырнула туда компрометирующие ее материалы. Вернувшись в квартиру, вдруг засомневалась: неизвестно же, куда весь этот мусор отвозят! А что если содержание контейнеров где–нибудь сортируют, ну там бумагу отдельно, консервные банки отдельно… вдруг кто–нибудь любопытный заинтересуется содержанием тетради? Некоторое время это ее беспокоило, потом забылось.

Однажды и Антон пригласил Оливера к себе домой – по случаю дня рождения дочери. Пришли, разумеется, Тамаркины подруги: одинокая Люда Выдренкова с малолетним сыном, Наташа Натощак, разведенка, и толстая Нина Смертина, до сих пор незамужняя. Со стороны Антона присутствовал еще один его кореш, расточник Петр Шумилин, без жены (уехала погостить к родителям в Вологду), но с гитарой.

Антон был в белой рубашке, при галстуке, Шумилин – в шикарном мохеровом свитере и польских джинсах. Женщины, узнав, что будет «тот самый» иностранец, явились тоже во всем импортном.

Сели за праздничный пролетарский стол, заставленный фаянсовыми тарелками и блюдами с ломтями буженины, салатами, винегретами, холодцом, заливным мясом, маринованными и солеными помидорами, огурчиками, грибочками. Водки и вина, понятное дело, тоже было достаточное количество.

Поначалу все разговаривали вполголоса: женщины стеснялись мужчин, мужчины – женщин. Но потом алкоголь развязал языки, стали рассказывать анекдоты, нахваливать угощение, делиться секретами, как лучше приготовить то или иное кушанье. Зашла речь и о литературе, это Антон не утерпел, спросил у Оливера что–то по поводу недавно прочитанной книги, женщины услышали, вмешались в разговор, стали вспоминать, кто каких английских писателей знает, но так и не вспомнили. Наконец, Тамарка предположила, что «вот Шекспир, кажется, английский…», и заодно поинтересовалась, много ли писатели зарабатывают и как они становятся знаменитыми. Оливер сказал, что все решает случай, но, разумеется, нужно и самому прилагать определенные усилия, и процитировал как раз Шекспира о том, что случай следует хватать за волосы. Тамарка глубокомысленно заметила: «Это если у случая имеются волосы. А вдруг это лысый случай, ну такой случай пенсионного возраста, всю жизнь прождавший, когда же хоть кто–нибудь обратит на него внимание и схватит за волосы?»

Шумилин вдруг вытащил из кармана микрометр и предложил всем присутствующим измерить толщину своих волос. Это он так любил прикалываться, когда оказывался в женской компании. С микрометром в руке Петр стал гоняться за женщинами по всей квартире и уговаривать выдернуть волосинку. Дети были в восторге и без конца выдергивали у себя из макушек все новые и новые образцы. Толще всех волосы оказались у Тамарки, она надулась и после этого весь вечер разговаривала с Петром через губу.