«Приключения, Фантастика» 1996 № 06

Георгий обернулся, Андрей никак не мог совладать с Киной. В этот миг со стороны людей-пауков прилетела стрела и вонзилась ей в грудь. Девушка зашаталась и упала на руки Андрею.

— Неси ее к кораблю! — крикнул он. — Я буду прикрывать!

Из дыма и тьмы прыгнули три уродливые фигуры. Георгий бросился наземь. Свистнули стрелы, пронзив воздух в том месте, где несколько секунд назад находился он. Прицелившись Георгий вновь полоснул по врагам из бластера. Убедившись, что выстрел достиг цели, Георгий вскочил и понесся к кораблю. Его уже ждали. Вокруг звездолета разлилось зеленоватое сияние защитного поля, надежно отгородившего беглецов от беснующихся в бессильной злобе людей-пауков.

Минул день, и котловина опустела, «Пронзающий пространство» несся сквозь бездну космоса, все дальше и дальше от негостеприимной планеты.

Александр Писанко

Кювет на повороте

Фантастическая повесть

Безнравственность Мира — есть предтеча его безумия.

(Из манускрипта неизвестного древнего философа эпохи Дикого Преобразования, жившего, предположительно, на пороге третьего тысячелетия от Рождества Христова)

1

Странный это был звук — нудный, тонкий, писклявый и еще, наверное, — резкий, словно рвущаяся на части старая изношенная струна.

Распластанный у дверей парень с трудом приподнял голову, оглядел мрачную, с тяжелым затхлым воздухом камеру, прислушался — по лицу, скорее напоминавшему маску из тугих синяков и кровоточащих ссадин, пробежала судорога. Он застонал и снова уткнулся лбом в холодный шершавый бетон пола.

Через некоторое время звук вновь повторился. Но уже четче и резче, как будто сердясь и чего-то добиваясь.

Парень опять приподнялся и тяжело, через силу, повернул лицо в сторону пристроенного у самого потолка маленького зарешеченного окошка. Слабые, тусклые блики предрассветных звезд неохотно пробивались сверху.

Он не помнил, как сюда попал. Да и не старался вспомнить. Единственным его желанием было: забыться, спрятаться, уснуть — уснуть мертвым, беспробудным сном, чтобы не чувствовать изнуряющей усталости и глухой всепроникающей боли, казалось, в каждой частичке, в каждом атоме его разбитого, вконец истерзанного тела.

Звук исчез — и голова вновь опустилась на холодный камень. Однако сон не шел. А когда душераздирающий писк опять повторился, он вдруг понял, что это было. И — обрадовался. Сильно. До выступивших слез. И не понимал — почему. Почему?.. И неожиданно все объяснилось довольно-таки банально — просто где-то во дворе, за мощной кирпичной стеной, скрипела на ветру заржавленными, давно не смазанными навесами обыкновенная дверь, будто ненароком предупреждая своим утробным, зуборежущим звуком случайных прохожих об этом скверном, дурном месте.

Но уже в следующий миг он почти распознал свое, казалось, беспричинное чувство. Но только не умом — одной лишь интуицией, еле теплившимися внутри животными рефлексами. Так скрипят орудия пыток. Значит, его уже не пытают — пронесло! Но — пытали?.. Господи, почему?!

Опираясь на руки, парень кое-как поднялся. Сильно кружилась голова. Но он устоял, не рухнул снова на пол — лишь оперся плечом о стену.

Он пока плохо понимал, где находится, вернее, сознание его еще не совсем обрело способность трезво, без болезненного переломления реальности, маниакального искажения виденного оценивать ситуацию. Мысли его катились автоматически, беспокоясь в первую очередь о сугубо конкретном, личном, а точнее — будут ли еще мучить, бить? И как стерпеть новые пытки? Как?!.

Он сделал несколько осторожных шагов в сторону крепкой стальной двери с маленьким стеклянным глазком посередине — и вдруг, казалось только сейчас, догадался, где находится.

Парень удивленно осмотрелся, словно впервые увидел эти каменные стены, нагнулся, сморщился от сильных коликов в позвоночнике, потрогал ветхую, примятую солому под ногами, выпрямился — и уставился на небольшую деревянную бадью в углу. И как только резкий, отвратительный запах застоенных человеческих отходов дошел до его носа, он наконец понял — понял до конца, до выворачивающей душу обиды, горечи — куда занесла его судьба.

Парень растерянно заморгал, отчаянно скривился, моментально забыв про отвратительный дух из угла, и еле слышно простонал:

— Где я?..

Неожиданно у входа раздался звонкий металлический скрежет, затем дверь сердито проскрипела, отворилась — и на пороге появилась массивная фигура военного с нездорово красными, вздутыми щеками на лошадино-продолговатом лице. Настороженно-злые глазки с припухшими коричневатыми ободками внизу пробежали по камере и подозрительно остановились на пленнике.