Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Я люблю читать нравоученія, когда прохожу мимо этого мста. Садъ теперь заглохъ, аллеи заросли мохомъ, статуи стоятъ съ разбитыми носами, розы завяли, а соловьи перестали любиться. Старая Паррская улица — улица погребальная; экипажи, прозжающіе здсь, должны бы украшаться перьями, а лакеи, отворяющіе двери этихъ домовъ, должны бы носить плёрезы — такъ это мсто поражаетъ васъ теперь, когда вы проходите но обширной пустой мостовой. Вы жолчны, мой добрый другъ, ступайте-ка да заплатите гинею любому изъ докторовъ, которые живутъ въ этихъ домахъ; здсь есть еще доктора. Онъ пропишетъ вамъ лекарство. Господи помилуй! въ моё время для насъ, воспитанниковъ пятаго класса, это мсто было весьма сносно. Жолтый лондонскій туманъ не нагонялъ сырость на наши души и не мшалъ намъ ходить въ театры смотрть на рыцарскаго Чарльза Кембля, на тебя, моя Мирабель, мой Меркуціо, мой Фалконбриджъ: на его восхитительную дочь (о мое сумасшедшее сердце!), на классическаго Юнга, на знаменитаго Тима Кофина, на неземнаго Вандердекена. — «Возвратись, о моя возлюбленная! и мы никогда, никогда не разстанемся» (гд ты, сладкозвучная пвица моей юности?) О! если бы услышать опять эту псню о «Пилигрим любви!» Разъ, но — шш! — это секретъ — у насъ была ложа, пріятели доктора часто присылали ему билетъ, опера показалась намъ немножко скучной и мы отправились въ концертъ въ одинъ переулокъ, близь Ковентгардена, и слышали самыя восхитительныя круговыя псни, сидя за ужиномъ изъ сосисокъ и рубленаго картофеля, такія круговыя псни, какихъ свтъ никогда не слыхалъ посл. Мы не длали ничего дурного, но мн кажется эти было очень дурно само-по-себ. Брэйсу буфетчику не слдовало брать насъ туда; мы стращали его и заставляли везти насъ куда мы хотли. Въ комнат ключницы мы пили ромъ съ апельсиннымъ сокомъ и съ сахаромъ; мы ходили туда наслаждаться обществомъ буфетчика сосднихъ доновъ. Можетъ быть нехорошо, что насъ оставляли въ обществ слугъ. Докторъ Фирминъ узжалъ на большіе вечера, а мистриссъ Фирминъ ложилась спать. «Понравилось намъ вчерашнее представленіе?» спрашивалъ насъ хозяинъ за завтракомъ. «О, да, намъ понравилось представленіе!» Но моя бдная мистриссъ Фирминъ воображала, что намъ понравилась Семирамда или Donna del Lago, между тмъ какъ мы сидли въ партер въ Адельфи (на собственныя деньги), смотрли шутника Джона Рива и хохотали — хохотали до слёзъ — и оставались до тхъ поръ, пока занавсь не опускалась. А потомъ мы возвращались домой и, какъ прежде было сказано, проводили восхитительный часъ за ужиномъ и слушали анекдоты друзей мистера Брэйса, другихъ буфетчиковъ. Ахъ! вотъ право было времечко! Никогда не бывало никакихъ напитковъ такихъ вкусныхъ, какъ ромъ съ апельсиннымъ сокомъ и сахаромъ, никогда! Какъ мы притихали, когда докторъ Фирминъ, возвращаясь изъ гостей, звонилъ у парадной двери! Безъ башмаковъ пробирались мы въ наши спальни. А къ утреннему чаю приходили мы съ самыми невинными лицами и за завтракомъ слушали болтовню объ опер мистриссъ Фирминъ, а за нами стоялъ Брэйсъ и лакей съ совершенно серьёзнымъ видомъ. Гнусные лицемры!

Потомъ, сэръ, была дорожка изъ окна кабинета, или черезъ кухню, по крыш, къ одному мрачному зданію, въ которомъ я провёлъ восхитительные часы, въ самомъ гнусномъ и преступномъ наслажденіи самихъ чудныхъ маленькихъ гаванскихъ сигаръ по одному шиллингу за десять штукъ. Въ этомъ зданіи бывали когда-то конюшни и сараи, безъ сомннія, занимаемые большими фламандскими лошадьми и позолоченными каретами временъ Вальполя; но одинъ знаменитый врачъ, поселившись въ дом, сдлалъ аудиторію изъ этого зданія.

— И эта дверь, сказалъ Филь, указывая на дверь, которая вела въ задній переулокъ:- была очень удобна для того, чтобы вносить и выносить тла.

Пріятное воспоминаніе! Но теперь въ комнат было очень мало подобнаго убранства, кром ветхаго скелета въ углу, нсколько гипсовыхъ моделей череповъ, склянокъ на старомъ бюро и заржавленной сбруи на стн. Эта комната сдлалась курительною комнатою мистера Филя; когда онъ выросъ, ему казалось унизительнымъ для своего достоинства сидть въ кухн: честный буфетчикъ и ключница сами указали своему молодому барину, что тамъ лучше сидть нежели съ лакеями. Итакъ тайно и съ наслажденіемъ выкурили мы много отвратительныхъ сигаръ, въ этой печальной комнат, огромныя стны и тёмный потолокъ которой вовсе не были печальны для насъ, находившихъ запрещонныя удовольствія самыми сладостными, по нелпому обыкновенію мальчиковъ. Докторъ Фирминъ былъ врагъ куренія и даже привыкъ говорить объ этой привычк съ краснорчивымъ негодованіемъ.

— Эта привычка низкая, привычка извощиковъ, постителей кабаковъ, ирландскихъ торговокъ, говаривалъ докторъ, когда Филь и его другъ переглядывались съ тайной радостью.