Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Заглянуть мн въ секреты Фирмина и найти ключъ къ этой тайн? Какой скелетъ былъ у него въ шкапу? Вы можетъ быть вспомните стихи о череп одного англійскаго поэта: замтили вы, какъ поэтъ уврялъ, что этотъ черепъ непремнно принадлежалъ женщин? Такіе черепы заперты въ сердцахъ и воспоминаніи многихъ мущинъ. Вы знаете, у Синей Бороды былъ цлый музей изъ нихъ, какъ безразсудная послдняя жена его узнала на свое горе. А съ другой стороны дамы, ни полагаемъ, выберутъ себ такіе черепы, которые носили бороды, когда были во плоти. Если вамъ дадутъ хорошенькій запертый шкапъ, въ которомъ хранятся скелеты, шкапъ, принадлежащій мущин извстныхъ лтъ, чтобы узнали полъ того, кому принадлежали эти кости, вамъ не нужны ни отмычка, ни кузнецъ. Вамъ не нужно выламывать замокъ: мы знаемъ что внутри — мы лукавые плуты и свтскіе люди. Убійствъ, я полагаю, бываетъ на свт немного — не враги наши, не жертвы нашей ненависти и гнва уничтожены, лишены жизни и заперты въ этомъ шкапу, подальше отъ нашихъ глазъ: не запрятали ли мы въ шкапы и склянки тла вашихъ умершихъ возлюбленныхъ, милостивый государь и милостивая государыня? Итакъ, хотя я не имлъ ключа, однако я могъ видть сквозь стны шкапа скелетъ внутри.

Хотя старшій Фирминъ проводилъ меня до дверей и пересталъ слдовать за мной глазами, но когда я завернулъ за уголъ улицы, я былъ увренъ, что Филь скоро откроетъ мн свою душу или дастъ какой-нибудь ключъ къ этой тайн. Я услышу отъ него, почему его румяныя щоки впали, зачмъ его свжій голосъ, который я помню такимъ откровеннымъ и весёлымъ, былъ теперь суровъ и саркастиченъ, и тоны его иногда непріятно звучали въ ушахъ слушателя, а смхъ его было больно слышать. Я тревожился о самомъ Филипп. Молодой человкъ получилъ въ наслдство отъ матери значительное состояніе — восемьсотъ или девятьсотъ фунтовъ годового дохода, какъ мы слышали всегда. Онъ жилъ роскошно, чтобы не сказать расточительно. Я думалъ, что юношескія угрызенія Филиппа были его скелетомъ и огорчался при мысли, что онъ попалъ въ бду. Мальчикъ былъ расточителенъ и упрямъ, а отецъ взыскателенъ и раздражонъ.

Я встртилъ моего стараго пріятеля, доктора Гуденофа, въ клуб въ одинъ вечеръ; и такъ какъ мы обдали вмст, я разговорился съ нимъ о его бывшемъ паціент и напомнилъ ему тотъ день, много лтъ назадъ, когда мальчикъ лежалъ больной въ школ и когда моя бдная мать и филиппова били еще живы.

Гуденофъ принялъ очень серьёзный видъ.

— Да, сказалъ онъ, — мальчикъ былъ очень боленъ; онъ былъ при смерти въ то время — въ то время — когда его мать жила на остров Уайт, а отецъ ухаживалъ за герцогомъ. Мы думали одно время, что ему уже пришелъ конецъ, но…

— Но искусный докторъ сталъ между нимъ и pallida mor.

— Искусный докторъ? нтъ! хорошая сидлка! Съ мальчикомъ былъ бредъ и ему вздумалось-было выпрыгнуть изъ окна; онъ сдлалъ бы это, если бы не моя сидлка. Вы ее знаете.

— Какъ? Сестрица?

— Да, Сестрица.

— Такъ это она ухаживала за Филемъ въ болзни и спасла его жизнь? Пью за ея здоровье. Добрая душа!

— Добрая! сказалъ докторъ грубымъ голосомъ и нахмуривъ брови. (Онъ, бывало, чмъ боле растрогается, тмъ свирпе становится.) Добрая! Хотите еще кусочекъ утки? — Возьмите. Вы ужь довольно ее покушали, а она очень не здорова. Добрая, сэръ? Если бы не женщины, огнь небесный давно сжогъ бы этотъ міръ. Ваша милая мать была одна изъ добрыхъ женщинъ. Я лечилъ васъ, когда вы были больны, въ этой ужасной вашей квартир въ Темпл, въ то самое время, когда молодой Фирминъ былъ боленъ въ Грей-Фрайярсъ. Это по моей милости на свт живутъ два лишніе шалуна.

— Отчего мистеръ Фирминъ не похалъ къ сыну?

— Гм! нервы слишкомъ деликатны. Впрочемъ, онъ прізжалъ. Легокъ на помин!

Въ эту минуту тотъ, о комъ мы говорили, то-есть отецъ Филя, бывшій членомъ нашего клуба, вошолъ въ столовую высокій, величественный и блдный, съ своей стереотипной улыбкой и съ граціознымъ жестомъ своей красивой руки. Улыбка Фирмина какъ-то странно подёргивала его красивыя черты. Когда вы подходили къ нему, онъ вытягивалъ губы, сморщивая челюсти (чтобы образовались ямочки), вроятно, съ каждой стороны. Между тмъ глаза его выкатывались съ какимъ-то меланхолическимъ выраженіемъ и совершенно отдльно отъ той продлки, которая происходила съ его ртомъ. Губы говорили: «я джентльмэнъ съ прекрасными манерами и съ очаровательной ловкостью, и предположеніе, что я радъ васъ видть. Какъ какъ вы поживаете?» Уныло глядли чорные глаза. Я знаю одно или два, но только одно или два мужскія лица, которыя, несмотря на свою озабоченность, могутъ все-таки улыбаться такъ, чтобы улыбка разливалась по всему лицу.

Гуденофъ угрюмо кивнулъ головою на улыбку другого доктора, который кротко взглянулъ на нашъ столъ, поддерживая подбородокъ своей красивою рукою.

— Какъ поживаете? заворчалъ Гуденофъ. — А юноша здоровъ?

— Юноша сидитъ и куритъ сигары съ самаго утра съ своими пріятелями, сказалъ Фирминъ съ грустною улыбкой, направленной въ этотъ разъ на меня. — Мальчики всегда будутъ мальчиками.