Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Филиппъ же былъ необыкновенно застнчивъ и скроменъ. Онъ не зналъ, съ какой точки зрнія его друзья взглянутъ за его вчерашній поступокъ. Онъ сидлъ цлое утро дома съ однимъ польскимъ полковникомъ, который жилъ въ одной съ нимъ гостинниц и котораго Филиппъ пригласилъ въ свои секунданты на случай, если вчерашняя баталія будетъ имть послдствія. Онъ оставилъ полковника съ табакомъ и пивомъ, а самъ поскакалъ взглянуть на свою возлюбленную. Бэйнисы не слыхали о вчерашней баталіи; они только и говорили о бал, о любезности лорда Эстриджа, о присутствіи королевскихъ принцевъ, удостоившихъ этотъ балъ своимъ присутствіемъ. Филиппа мама побранила и холодно приняла; но онъ привыкъ къ этому обращенію и почувствовалъ большое облегченіе, найдя, что ей неизвстно его безпорядочное поведеніе. Онъ не сказалъ Шарлотт о своей ссор: это могло испугать двушку; итакъ разъ въ жизни другъ нашъ промолчалъ.

Но если онъ имлъ вліяніе на издателя Galignani's Messenger, почему онъ не упросилъ редакторовъ этой превосходной газеты не упоминать о суматох, происходившей на балу посланника? Съ сожалніемъ долженъ я сказать, что черезъ два дня посл бала, въ газет появился параграфъ, разсказывавшій подробности баталіи, и виновный Филиппъ нашолъ нумеръ этой газеты на стол передъ мистриссъ Бэйнисъ и генераломъ, когда онъ пришолъ въ Элисейскія Поля по своему обыкновенію. За этой газетой сидлъ генералъ-маіоръ Бэйнисъ въ большомъ смущеніи, а возл него — его грозная супруга; но Шарлотты въ комнат не было.

Глава XXV INFANDI DOLORES

Сердце Филиппа сильно забилось при вид этой угрюмой четы и виновной газеты, лежавшей передъ ними, на которую была положена худощавая рука мистриссъ Бэйнисъ.

— Итакъ, сэръ, закричала она:- вы еще удостоиваете насъ своимъ обществомъ посл того, какъ вы отличились третьяго дня? Вы дрались, какъ носильщикъ, на балу его превосходительства. Это отвратительно! Я не могу придумать другого слова: отвратительно!

Тутъ, я полагаю, она толкнула генерала, или сдлала ему какой-нибудь знакъ, по которому онъ догадался, что ему пора выступить на сцену, потому что Бэйнисъ прямо началъ стрлять въ Филиппа.

— Право, сэръ, о боле неприличномъ поведеніи я въ жизнь свою не слыхалъ!

— О васъ говорятъ по всему городу, мистеръ Фирминъ! это будетъ напечатано во всхъ газетахъ. Когда его сіятельство услыхалъ объ этомъ, онъ былъ взбшонъ. Никогда, никогда не будете приняты вы у посланника посл того, какъ вы такъ обезславили себя! вскричала генеральша.

— Обезславили — это настоящее слово. Безславно было ваше поведеніе! вскричалъ генералъ.

— Вы не знаете, какъ меня раздражили, извинялся Филиппъ. — Когда я подошолъ, Туисденъ хвалился, что онъ меня ударилъ… и… и… насмхался надо иною.

— Красивы были вы на бал! кто могъ удержаться отъ смха, глядя на васъ, сэръ?

— Онъ хвастался, что оскорбилъ меня, а я вышелъ изъ себя и ударилъ его. Что сдлано, того не воротишь, заворчалъ Филиппъ.

— Бить человка передъ дамами — большая храбрость! вскричала генеральша.

— Мистриссъ Бэйнисъ…

— Я называю это трусостью. Въ арміи мы называемъ трусостью ссору при дамахъ, продолжала генеральша.

— Я ждалъ дома два дня, не захочетъ ли онъ чего-нибудь побольше, застоналъ Филиппъ.

— О да! Оскорбивъ и прибивъ маленькаго человчка, вы еще хотите убить его! И вы называете это поведеніе христіанскимъ, джентльмэновскимъ?

— Это поведеніе злодйское! сказалъ генералъ.

— Благоразумно было съ вашей стороны выбрать такого маленькаго человка! продолжала мистриссъ Бэйнисъ. — Я удивляюсь какъ вы еще не прибили моихъ дтей! Не удивляешься ли ты генералъ, что онъ еще не прибилъ нашихъ бдныхъ мальчиковъ? Они совсмъ маленькіе.

— Это поведеніе грубо и недостойно джентльмэна! повторилъ генералъ.

— Вы слышите что говоритъ этотъ человкъ, этотъ старикъ, который никогда не говоритъ недобраго слова — этотъ ветеранъ, который былъ въ двадцати сраженіяхъ и никогда еще не билъ человка при женщинахъ? Билъ ты, Чарльзъ? Онъ сказалъ вамъ своё мнніе. Онъ сказалъ вамъ имя, которое я не повторю, чтобы не осквернить своихъ губъ, но котораго вы заслуживаете. И вы полагаете, сэръ, что я отдамъ своё возлюбленное дитя человку, который поступилъ такъ, какъ вы, и былъ названъ… — Чарльзъ! генералъ! Я скоре лягу въ могилу, чмъ отдамъ свою дочь за такого человка!

— Великій Боже! сказалъ Филиппъ и колна его подогнулись:- не-уже-ли вы измнили данному слову и…

— О! вы угрожаете на счётъ денегъ? потому что отецъ вашъ былъ обманщикомъ? вы хотите заставить насъ страдать? закричала генеральша. — Человкъ, который бьётъ маленькаго человка при дамахъ, наврно способенъ совершить всякій низкій поступокъ. И если вы желаете сдлать нищею мою семью, потому что вашъ отецъ былъ мошенникъ…

— Милая моя… перебилъ генералъ.