Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Кто первый распустилъ слухъ, что Филиппъ былъ мотъ и разорилъ своего отца? Мн кажется, я зналъ одного человка, который радъ былъ прикрыться чмъ-нибудь и принести въ жертву даже собственнаго сына для своихъ выгодъ. Мн кажется, я зналъ человка, который уже сдлалъ это и, конечно, могъ сдлать это опять; но жена моя пришла въ негодованіе, когда я намекнулъ на это, прижала своихъ дтей въ сердцу, по своей материнской привычк, спросила меня: можетъ ли какая-нибудь власть заставить меня оклеветать ихъ и сдлала мн строгій выговоръ за то что я осмлился быть такимъ злымъ, безумнымъ.

— Милая моя, гнвъ не отвтъ. Ты называешь меня бездушнымъ циникомъ за то, что я говорю, что люди фальшивы и злы. Разв ты никогда не слыхала до того доходятъ нкоторые банкроты? Разв ты не читала, что нкоторые путешественники, для усмиренія волковъ, гоняющихся за ними въ зимнихъ лсахъ, выбрасываютъ изъ саней всю свою провизію? а когда провизіи не хватитъ, разв ты не знаешь, что она готовы выбросить можетъ быть сестру, можетъ быть мать, можетъ быть малютку, милаго, нжнаго, невиннаго младенца? Разв ты не видишь какъ онъ падаетъ между воющей стаей, какъ волки терзаютъ его, грызутъ на снгу!і О ужасъ! ужасъ!

Жена моя привлекаетъ къ своему сердцу всхъ своихъ малютокъ, когда я длаю эти злыя замчанія. Она обнимаетъ ихъ и говорить, что мн стыдно, что я чудовище и тому подобные. Стань на колна, женщина, и признаёся, что гршенъ человческій родъ. Какъ давно существовалъ нашъ родъ прежде чмъ начались убійство и насиліе? какъ старъ былъ свтъ, когда братъ убилъ брата?

Мы съ женой согласились на сдлку. Я могъ имть своё мнніе, но нужно ли было сообщать его бдному Филиппу? Конечно, нтъ. Поэтому я не посылалъ ему выписку изъ «New York Emerald», хотя, разумется, это сдлалъ какой-нибудь другой добродушный пріятель, я не думаю, чтобы мой великодушный другъ обратилъ на это большое вниманіе. А предполагать, чтобы родной отецъ, для прикрытія своей собственной репутаціи, оболгалъ родного сына — такое лукавство было вовсе непонятно для Филиппа, который всю жизнь былъ не сметливъ на плутовство, не примчалъ сколько низости и лицемрія въ свт. Но какъ только онъ понималъ въ чомъ дло, когда разгадывалъ Тартюффа, тогда другъ мой приходилъ въ нелпое негодованіе и становился столько же недоврчивъ, сколько прежде былъ неподозрителенъ. Ахъ, Филиппъ! Тартюффъ иметъ множество добрыхъ качествъ. Это вы циникъ. Я вижу прекрасныя качества въ тхъ негодяяхъ, которыхъ вы презираете. Я вижу, я пожимаю плечами, я улыбаюсь, а вы называете меня циникомъ!

Филиппъ долго не могъ понять почему мать Шарлотты старалась заставить дочь отказаться отъ него.

— Я разъ сто оскорблялъ старуху, говаривалъ онъ: — моя трубка ей непріятна, моё старое платье противно для нея, даже мой англійскій языкъ, на которомъ я говорю, она часто понимаетъ не боле греческаго, и она столько же понимаетъ мои фразы, сколько я то индустанское нарчіе, на которомъ она говоритъ съ своимъ мужемъ за обдомъ.

— Мои милый другъ, если бы у васъ было десять тысячь годового дохода, она постаралась бы понять ваши фразы, отвчалъ я.

Я оправдываю Бэйниса въ томъ, что мучилась. Я считаю преступницей мистриссъ Бэйнисъ — преступницей глупой. Мужъ, какъ многіе другіе мущины чрезвычайно храбрые въ дйствительной жизни, былъ дома робокъ и нершителенъ. Изъ двухъ головъ, лежащихъ рядомъ, на одномъ изголовьи тридцать лтъ сряду, одна должна имть боле сильную власть, боле настойчивую ршимость. Бэйнисъ вдали отъ жены былъ проницателенъ мужественъ, веселъ иногда; съ нею же онъ какъ-будто цпенлъ подъ властью этого высшаго существа.

— Ахъ! когда мы вмст были подпоручиками въ лагер въ 1803, какой весельчакъ былъ этотъ Бэйнисъ! говаривалъ товарищъ его, полковникъ Бёнчъ: — это было прежде чмъ онъ увидалъ жолтое лицо своей жены; какого невольника сдлала она изъ него!

Посл роковаго разговора, происходившаго на другой день бала Филиппъ не пришолъ обдать къ баронесс, по своему обыкновенію. Мистриссъ Бэйнисъ не разсказывала семейныхъ исторій, а полковникъ Бёнчъ, который не очень любилъ Филиппа не разспрашивалъ о нёмъ. Прошло три дня, а Филиппъ всё не приходилъ. Наконецъ полковникъ сказалъ генералу, кинувъ лукавый взглядъ на Шарлотту:

— Бэйнисъ, гд нашъ молодой пріятель съ усами, мы не видали его уже три дня.

И онъ опять бросилъ лукавый взглядъ на Шарлотту. Яркій румянецъ вспыхнулъ на блдномъ лиц Шарлотты; она взглянула на своихъ родителей, потомъ на ихъ стараго друга.

— Мистеръ Фирминъ не приходитъ, потому, что папа и мама запретили ему, сказала Шарлотта. — Онъ бываетъ только тамъ, гд его хорошо принимаютъ.

И сказавъ эти смлыя слова, двушка тряхнула головою и спрашивала себя во время наступившаго молчанія, могло ли всё общество слышать, какъ билось ея сердце?

Баронесса съ своего главнаго мста, гд она разрзывала кушанья, увидала румянецъ негодованія на лиц Шарлотты, замшательство отца и гнвъ мистриссъ Бэйнисъ и догадалась, что было сказано что-нибудь ужасное.

— Un petit canard d'elicieux, go^utez en, mesdames! кричала она.