Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Честный полковникъ Бёнчъ увидалъ какъ глаза двушки сверкнули гнвомъ, какъ она дрожала всми членами. Предложенная утка не сдлала диверсіи и полковникъ также постарался вставить пошленькое утшеніе.

— Небольшое несогласіе, моя милая, сказалъ онъ вполголоса:- это случается въ самыхъ согласныхъ семействахъ. Canard sauvage tr`es bon madame avec…

Но онъ не могъ договорить, его прервала Шарлотта, своимъ звонкимъ, дрожащимъ голоскомъ:

— Что длали бы вы, полковникъ Бёнчъ, то есть, если бы вы были молодымъ человкомъ, если бы другой молодой человкъ оскорбилъ васъ?

Она сказала это такимъ внятнымъ и чистымъ голосомъ, что Франсоаза, горничная, что Огюстъ, лакей, что вс гости услыхали и вс ножи и вилки остановились.

— Я самъ прибилъ бы его, моя милая, если бы могъ, сказалъ Бёнчъ, а самъ схватилъ двушку за рукавъ и хотлъ заставить её замолчать.

— Это сдлалъ Филиппъ, закричала Шарлотта громко: — Мама выгнала его изъ нашего дома — да, изъ нашего дома за то, что онъ поступилъ какъ честный человкъ!

— Ступайте сейчасъ въ вашу комнату, миссъ! вскричала мама.

Красный мундиръ старика Бэйниса былъ красенъ не боле его морщинистаго лица и бьющихся висковъ. Онъ покраснлъ даже подъ парикомъ, если бы могли заглянуть туда.

— Что это? ваша матушка высылаетъ васъ изъ-за моего стола? Я пойду съ вами, милая Шарлотта! сказала баронесса съ большимъ достоинствомъ. — Подавай пирожное, Огюстъ! Извините меня, милостивыя государыни! Я пойду съ милой миссъ, которая кажется нездорова.

Она встала и пошла за бдной, раскраснвшейся, плакавшей Шарлоттой, и наврно опять обняла сё, расцаловала, обласкала.

— Courage, ma fille, courage, mon enfant! Tenez! Вотъ вамъ для утшенія!

И баронесса вынула изъ кармана письмецо и подала его двушк, которая поцаловала надпись и въ избытк любви, радости, горя, бросилась на шею доброй женщин, утшавшей её въ несчастьи. Чей почеркъ цалуетъ Шарлотта? Можете ли вы угадать? Честное слово, баронесса, я никогда не посовтовалъ бы матерямъ брать дочерей въ вашъ домъ. Но я васъ такъ люблю, что никому не сказалъ бы про васъ; но вдь вы знаете, что домъ вашъ запертъ уже давнымъ давно. О! годы скоротечны, могилы заросли травой; много-много радостей и горестей возникали и проходили посл того для Шарлотты и Филиппа; но отъ этой горести еще болитъ ихъ сердце иногда и печально забьётся сердце Шарлотты, когда она глядитъ на пожелтвшее письмецо въ своей шкатулк и говоритъ своимъ дтямъ: — Папа написалъ мн его прежде чмъ мы были обвнчаны. Въ этомъ письмец едва-ли боле десятка словъ, и одно изъ нихъ «вчно».

Обдъ, разумется, продолжался не долго, по милости этихъ несчастныхъ обстоятельствъ, а мущины остались одни угрюмо допивать своё вино и грогъ, мистриссъ Бэйнисъ ушла въ свою комнату, приколотила сыновей, таскавшихъ остатки кушанья съ блюдъ, сносимыхъ со стола въ комнатку у лстницы, и начала смотрть изъ окна. Не досадно ли, что именно въ этотъ день молодой Гели подъхалъ къ дому на своей щегольской лошади съ цвткомъ въ петлиц, въ лакированныхъ сапогахъ, и посл различныхъ эволюцій и прыжковъ въ саду, послалъ поцалуи рукою въ жолтой лайковой перчатк генеральш Бэйнисъ, стоявшей у окна, изъявилъ надежду, что мистриссъ Бэйнисъ здорова и спросилъ, можетъ ли онъ войти на чашку чая? Шарлотта лежала на постели баронессы въ комнат нижяго этажа, и услыхала нжный голосъ мистера Гели, спрашивавшаго о ея здоровьи и топотъ копытъ его лошади на песк; она могла даже видть его маленькую фигуру, когда лошадь его прыгала на двор, хотя, разумется, онъ не могъ видть её лежащею на постели съ письмомъ въ рук. Мистриссъ Бэйнисъ должна была высунуть голову изъ окна и закричать:

— Дочь моя лежитъ; у ней головная боль.

А потомъ она должна была видть, къ величайшей своей досад, какъ Гели отъхалъ, простившись съ ней рукою. Дамы, въ гостиной, видли всё это и мистриссъ Бёнчъ обрадовалась, что модный щоголь, которымъ вчно хвасталась Элиза, принужденъ быль ухать ни съ чмъ.

Между тмъ мущины сидли въ столовой, по британскому обыкновенію, къ которому весьма бываютъ пристрастны подобные ветераны. Другіе мущины ушли, нсколько испугавшись бури, при которой Шарлотта ушла изъ столовой, и оставили старыхъ воиновъ наслаждаться, по ихъ послобденной привычк, рюмочкой «его-нибудь горячительнаго», какъ говорится. Вино баронессы было самое жалкое; но чего лучшаго могли они ожидать за эти деньги?

Бэйнису не очень хотлось остаться глазъ на глазъ съ Бёнчемъ, и я не сомнваюсь, что онъ покраснль, оставшись наедин съ своимъ старымъ другомъ. Но что было длать? Генералъ не смлъ уйти наверхъ въ свои собственные апартаменты, гд, вроятно, бдная Шарлотта плакала, а мать ея сердилась. Въ гостиной наврно мистриссъ Бёнчъ накинулась бы да него. Съ тхъ поръ, какъ Бэйнисы вступили въ высшій свтъ, саркастическія замчанія мистриссъ Бёнчъ о лордахъ, лэди, посланникахъ, секретаряхъ посольствъ и знатныхъ людяхъ вообще, сыпались безпрестанно. Итакъ Бэйнисъ остался съ своимъ другомъ, вечеромъ, въ большой молчаливости, уткнувъ свой старый носъ въ стаканъ грога.