Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

ИРАКЛИЙ. Стенка посыпалась. <...> Камнепад, несчастный случай, травма на производстве — куском реголита разбило голову Ираклию. Увезли в больничку к доктору Вольфу.

Бедный Ираклий! Великий игрок, он уже три раза лежал в госпиталях с сотрясением мозга. Чистильщик циклопического телосложения, руководит обороной, читает Игру с листа. Бесстрашен, принимает удары на себя. После третьего, тяжелейшего сотрясения мозга от прямого удара в лицо Ираклий потерял левый глаз и еще больше стал походить на циклопа, однако играет с одним глазом получше, чем другие с двумя. Но: начал жаловаться на зрительные и слуховые галлюцинации в «спокойные» моменты игры — раздвоение мяча и атакующих игроков; иногда ни с того ни с сего играл руками в пустой штрафной площадке, т. е. даже не играл, а в спокойной обстановке подбирал руками катящийся к нему мяч и направлялся к центру Полигона, потому что ему будто бы слышался свисток арбитра. Арбитр пожимал плечами и назначал пенальти. Опять лечился. Длительное лечение закончилось полным выздоровлением, но... что-то, что-то осталось... при скоростной мобильной игре Ираклий безукоризнен, но в «спокойные» моменты как бы задумывается... иногда. Надо и мне подумать. Пожалуй, чтобы не рисковать в «спокойные» моменты Ираклия, я поставлю фон Базиля в основу, а Ираклия переведу в ведомые (с сохранением, конечно, основного довольствия, оклада и премиальных). Они большие друзья, фон Базиль выносил бессознательного Ираклия с Полигона, ночами дежурил у постели больного. Фон Базиль уступает Ираклию в чтении игры, зато у него не было сотрясения мозга. Думаю, Ираклий все правильно поймет и не обидится на меня.

ТРЕНИРОВКИ. Там же. То же. Все та же стенка. <...> На этот раз без происшествий.

Опять увидел мальчика с пальчиком в носу. Наблюдал за мной из березовой рощи. Я погрозил ему пальцем, он исчез, растворился в березах. Откуда мальчик?

Доктор Вольф сделал Ираклию трепанацию черепа, сказал, что будет жить.

ТРЕНИРОВКИ. Там же. То же. Стенка. <...> Чей-то крик души:

— Да что мы, лошади, что ли?!!

— Нет! Жеребцы!

— Стой!.. Кто кричал?!

Не ответили. Но я знаю, кто кричал: спрашивал Брагин, отвечал Хуан. Оч. хор! Я им рога обломаю!

<Я хотел им сказать, что «да», что они лошади, и что я их жалею, но должен до возвращения Лобана держать их в узде. Но не сказал, потому что не имел права, — никто не должен знать о возвращении Лобана в конюшню.>

ТЕОРИЯ. Войнович. Тема: «Некоторые аспекты оборонного и атакующего начал в современном футболе».

Без меня. Какие-такие аспекты? С атакой и обороной мне все понятно: когда мяч у соперников, мы обороняемся изо всех сил, когда мяч у нас, мы изо всех сил атакуем. Атакуй, не атакуй, все равно получишь <слово нрзб.>, если нет обороны. Фронт и тыл должны быть обеспечены в полной мере. Отступать — так до Москвы, нападать — так до тюрьмы. В играх команд 8-й лиги, где ведется старый подножный «открытый» футбол на зеленой лужайке с надутым пузырем, случаются астрономические результаты, забивается по два-три десятка голов, — смотреть эти клоунады скучно.

ПЛЕМЯШ. С посторонним наблюдателем мальчиком-спальчиком все прояснилось: это Племяш, Сашка Племяшин, племянник тети Кати. Он уже целый месяц здесь, но мне о нем не говорили, чтобы я его не прогнал. Оказывается, байстрюку уже четырнадцать лет, а выглядит всего на двенадцать. Рот приоткрыт, глаза горят, подает пузыри, пинает ногой все, что круглое, и Б@готворит все, что причастно к футболу. С пацаном сладу нет, тетя Катя с бабой Валей слезно просят оставить его на Маракканне. Ладно, пусть считается сыном полка при конюшне.