Приключения юнкора Игрека

Да погодите же вы!— сердито выкрикнул Суровцев.— Сейчас мы вам пропишем настроение,— и он строго приказал заведующему секцией:

Покажите мамаше то, что им нужно. Вы меня поняли?

Из первой партии?— растерянно спросил тот, смеривая взглядом мальчика.

Давайте для начала из первой,— согласился Суровцев, и завсекцией нырнул за ширму и тут же вынес целлофановый пакет и передал его Суровцеву:

—Этот пойдет?

А вы у мамаши спросите, — ухмыльнулся Динэр Петрович.— А то она у нас больно нервная,— и Суровцев протянул пакет покупательнице:

Держите добычу, пока я добрый, и войдите в кадр.

Увидев заветный пакет, мамаша дернулась, опустила Мишку, выхватила пакет из рук Суровцева и мигом извлекла из него костюмчик.

—Ка-а-а-кая прелесть!— воскликнула она и, подбежав к Мишке, приложила к нему костюмчик.

Суровцев, посмеиваясь, терпеливо наблюдал, как дергалась осчастливленная им мамаша. Натешившись всласть нежданной покупкой, она вздохнула:

—Как раз о таком я и мечтала! Просто прелесть. Мишка завтра будет самый красивый на утреннике. Ну-ка, Мишаня, скажи нам, что завтра у вас в саду?— затормошила она мальчика, и Мишаня нараспев сказал:

—Мамин праздник.

Все ясно. К Восьмому марта мамаша делала себе подарок — костюмчик для сына, чтобы он был звездой утренника.

Суровцев решил напомнить о себе.

— Ну так что же, мамаша!— мягко сказал он.— Будем сниматься? Войдем в кадр?

— Конечно, войдем!— воскликнула мамаша.— Покажите, куда надо войти. Я сейчас Мишаню переодену... Ах, какая прелесть!— тараторила она.— Сплошной хлопок! Как я рада! — и она уже собиралась было упаковать Мишаню в обнову, как вдруг Суровцев остановил ее.

—Не спешите, мамаша!— мягко сказал он.— Этот костюмчик вы в сеточку свою положите. Вот так. Как говорится, благодарим за покупку. А фотографироваться будем вот в этом,— и он кивнул на «мухомор».

Мамаша растерянно хлопала глазами. Суровцев протянул ей «мухомор».

—Одевайте мальчика, и поживее — у товарища пленка прокисает.

Мамаша с готовностью закивала, поняв наконец, что от нее хотят, и быстро надела первый костюм на Мишаню.

— К зеркалу поближе давайте,— распорядился Макс.— И, пожалуйста, побольше умиления. Больше радости, мамаша, больше восторга на лице! Дайте улыбку крупным планом. Держите улыбку, далеко не отпускайте!..

Макс беспрерывно щелкал — то взбираясь на прилавок, то почти ложась на пол. Бедная мамаша уже и улыбаться разучилась, а Макс все взбадривал ее, требуя все новых порций восторга.

Наконец пленка кончилась и Макс успокоился.

—Можете освободить кадр,— милостиво разрешил он.

Вконец измотанная съемкой, мамаша подняла усталые глаза:

А Мишаню... можно... освободить?

От чего освободить?— спросил Макс.

— От костюмчика этого, разумеется,— сказала она, с ненавистью стаскивая с Мишани «мухомор». Стянув, отдала Суровцеву и с надеждой в голосе спросила:

—Я свободна?

Заплатите в кассу и — счастливого пути!— ответил Динэр Петрович и подошел к нам.

Ну как, репортеры, дело сделано?— спросил он, улыбаясь.— Когда прикажете читать?

Я пожал плечами:

—По-моему, никогда.

Что за шутки?— зло покосился на меня Суровцев.— Ваш старший коллега пленку израсходовал, а мы, со своей стороны, актрисе этой с сыночком организовали импортную штучку, чтобы в кадре ей было веселее. Что еще требуется?

Правда требуется,— спокойно сказал я.— Не понимаю: зачем газете фоторепортаж про такого малыша. У нас же не «Веселые картинки» и даже не «Мурзилка».

Тут Макс изменился в лице и закричал:

—Задержите!.. Задержите их! Всё — брак!

Завсекцией, не задавая лишних слов, стремглав бросился к выходу, крича:

— Задержите женщину с ребенком!

Он бежал, расталкивая покупателей и простирая вперед руки с дрожащим указательным пальцем. Минуты три спустя он конвоировал обратно в секцию объект недавней фотосъемки. Женщина упиралась и возмущенно кричала:

Безобразие какое!.. Позорят на весь магазин... Бегут как за воровкой... Да заберите вы свой импорт! Она нашарила в сетке только что купленный костюмчик, право приобретения которого они с Мишаней честно отработали, и с гневом всучила пакет Суровцеву. Динэр Петрович был невозмутим.

Пардон, мамаша!— сказал он, источая высоковольтную улыбку.— Маленькое техническое осложнение. Товарищ фотограф просит уточнить некоторые детали.

Какие, к черту, детали!— не выдержал Макс. — Все заново надо снимать. Это секретариат не пропустит. Юнкор правильно говорит: малец еще не учится, а мамаша уже школу закончила. Ерунда получается, надо что-то придумывать.

Вот и придумывайте!— воскликнула мамаша,— Я-то тут при чем? Мне спешить надо.

—Да помолчите вы хоть минутку!— взмолился Макс.— Дайте слово сказать. Стыдно, мамаша. Тут, понимаешь, целая бригада работает, а им некогда. Некрасиво!

Пристыдив мамашу, он обернулся к Суровцеву и, показывая на стоящий у кассового аппарата красный телефон, спросил:

Внутренний?

Почему же, можно и в город выйти.

Вы позволите?!— обрадовался Макс и, схватив трубку, стал набирать номер Сиропова.