Приключения Конана-варвара (сборник)

– Это – Тхог, древний дух и бог Ксутала, который живет в куполе под поверхностью земли в самом центре города. Он всегда жил в Ксутале. Никто не знает, пришел ли он сюда вместе с древними основателями или уже был здесь, когда они строили город. Но обитатели Ксутала боготворят его и поклоняются ему. По большей части он спит в подземелье, но иногда, через неравные промежутки времени, начинает испытывать голод и отправляется бродить по коридорам и тускло освещенным комнатам, выискивая жертву. Тогда никто не может чувствовать себя в безопасности.

Натала застонала от ужаса и обеими руками обхватила Конана за шею, словно для того, чтобы никто не смог оттащить ее от защитника.

– Кром! – ошеломленно пробормотал он. – Ты хочешь сказать, что эти люди спокойно ложатся спать, зная, что среди них бродит дьявол?

– Он ведь не всегда голоден, а только временами, – повторила женщина. – Бог должен получать свои жертвоприношения. Когда я была еще ребенком, стигийцы жили под пятой жрецов. Никто не знал, когда его или ее схватят и потащат на алтарь. Какая разница, жрецы ли приносят жертву богам или бог сам приходит за своей жертвой?

– Это не в обычае у моего народа, – проворчал Конан, – и у Наталы тоже. Хайборийцы не приносят людей в жертву своему богу Митре, а что до моего народа – Кром, хотел бы я посмотреть на того жреца, который осмелился бы поволочь киммерийца на алтарь! Кровь бы пролилась непременно, но совсем не так, как того хотелось бы жрецу.

– Ты – настоящий варвар, – рассмеялась Талис, и в глубине ее мерцающих глаз зажглись лукавые огоньки. – Тхог – очень древний и страшный бог.

– Здешние люди – или глупцы, или герои, – проворчал Конан, – раз смирно лежат и видят свои дурацкие сны, зная, что могут проснуться у него в брюхе.

Талис вновь рассмеялась.

– Они больше ничего не умеют. Вот уже много веков Тхог охотится на них. Он стал одной из причин того, что их численность сократилась с нескольких тысяч до жалких сотен. Еще несколько поколений, и они вымрут полностью, и тогда Тхогу или придется выйти в большой мир за новой добычей, или вернуться в нижний мир, откуда он когда-то пришел. Они выполняют свое предназначение, но при этом остаются фаталистами, неспособными к сопротивлению или бегству. Ни один человек из нынешнего поколения ни разу не бывал за стенами города. В одном дне пути к югу отсюда находится оазис – я видела его на старых картах, которые их предшественники начертили на пергаменте, – но вот уже три поколения ни один человек из Ксутала не бывал там, не говоря уже о том, чтобы хотя бы попытаться исследовать плодородные луга, которые лежат еще в одном дне пути дальше. Местные жители вырождаются, они погрязли в навеянных лотосом снах, они возбуждают себя во время бодрствования золотистым вином, которое излечивает раны, продлевает жизнь и придает сил даже самым пресыщенным развратникам и буянам. Тем не менее они цепляются за жизнь и страшатся божества, которому поклоняются. Вы сами видели, как сошел с ума один из них, стоило ему узнать о том, что по дворцу бродит Тхог. Я видела, как весь город в ужасе вопил и рвал на себе волосы, а потом всей толпой выбегал за ворота, чтобы спастись и тянуть жребий – кого нужно связать и забросить обратно в арочный проход, чтобы удовлетворить похоть и голод Тхога. Если бы они сейчас не спали, одного известия о том, что он вновь вышел на охоту, хватило бы, чтобы они опять ударились в панику и с воплями понеслись бы за ворота.

– Конан! – У Наталы началась истерика. – Давай уйдем отсюда!

– Всему свое время, – пробормотал киммериец, прожигая взглядом ноги Талис. – А что ты, стигийская женщина, здесь делаешь?

– Я попала сюда совсем еще молоденькой девушкой, – ответила Талис, соблазнительно откидываясь на спинку обитого бархатом дивана и закидывая руки за голову. – Я – дочь короля, а не какая-нибудь обычная женщина, о чем ты можешь судить хотя бы по моей коже, такой же белой, как и у твоей маленькой блондинки. Меня похитил мятежный принц, который с армией кушитских лучников отправился на юг, в самую глухомань, в поисках земель, которые он мог бы назвать своими. Он и его воины сгинули в пустыне, но один из них перед смертью посадил меня на верблюда и шел рядом, пока не свалился и не умер. Верблюд побрел дальше, я же в конце концов впала в беспамятство от голода и жажды, а в себя пришла уже в этом городе. Мне сказали, что меня заметили со стен однажды ранним утром: я лежала без чувств рядом с издохшим верблюдом. Они вышли из города и принесли меня сюда, а потом привели в чувство своим удивительным золотистым вином. И только вид беспомощной женщины заставил их удалиться от стен города на такое расстояние. Естественно, они проявили ко мне интерес, особенно мужчины. Поскольку я не знала их языка, они научились говорить на моем. Они очень способны и умны, и моим языком они овладели намного быстрее, чем я выучила их наречие. Но их гораздо сильнее интересовала я сама, а не мой язык. Я была и остаюсь единственным, ради чего здешние мужчины готовы ненадолго отказаться от своих навеянных лотосом снов.