Приключения Конана-варвара (сборник)

Натала услышала, как женщина шарит вслепую по стенам, и вдруг в коридоре вспыхнул свет. Очевидно, ненависть к ней пересилила страх, который явно внушал Талис этот коридор. Засветился один из самоцветов с радием внутри, украшавших стены Ксутала. Талис потерла его и теперь стояла в круге красноватого света, который отличался от того, что испускали другие камни. Одна рука у нее была прижата к боку, и кровь сочилась сквозь пальцы. Но она не выглядела ослабевшей или тяжело раненой, и глаза ее злобно сверкали. Те остатки мужества, что еще теплились в душе у Наталы, улетучились при виде стигийки, освещенной причудливым и зловещим сиянием, с лицом, искаженным гримасой, которую иначе как дьявольской и назвать-то было нельзя. Легкой кошачьей походкой она двинулась к девушке, отняв руку от раненого бока и нетерпеливо стряхивая с пальцев тягучие красные капли. Натала увидела, что она лишь легко ранила свою противницу. Лезвие скользнуло по драгоценным камням, украшавшим пояс Талис, и слегка задело кожу, еще сильнее разозлив стигийку.

– Отдай мне кинжал, дурочка! – проскрежетала она, приближаясь к девушке, испуганно вжавшейся в стену.

Натала знала, что должна драться, пока есть такая возможность, но у нее попросту не хватило духу. Она никогда не отличалась бойцовским характером, и мрачный ужас и насилие, с которыми она столкнулась в этом приключении, подточили ее силы, душевные и физические. Талис вырвала кинжал из ее безвольной руки и презрительно отшвырнула его в сторону.

– Ты – маленькая шлюха! – процедила она сквозь зубы и свободной рукой отвесила девушке хлесткую пощечину. – Прежде чем отволочь тебя вниз по коридору и сбросить прямо в пасть Тхогу, я сама пущу тебе кровь! Ты посмела ударить меня кинжалом – что ж, тебе придется заплатить за свою наглость!

Схватив девушку за волосы, Талис немного протащила ее по коридору, до границы круга света. В стене блеснуло металлическое кольцо, вделанное в камень на высоте человеческого роста. С него свисал шелковый шнур. Словно в ночном кошмаре, Натала почувствовала, как с нее срывают тунику, и в следующее мгновение Талис вздернула ее запястья и привязала их к кольцу, после чего она и повисла, голая, как новорожденный ребенок, едва касаясь пола кончиками пальцев. Повернув голову, Натала увидела, как Талис сняла со стены хлыст с украшенной самоцветами рукояткой. Он состоял из семи шелковых шнуров, намного более гибких и настолько же более страшных, чем кожаные полоски.

Мстительно прошипев что-то, Талис отвела руку назад, и Натала взвизгнула, когда веревки впились ей в бедро. Девушка извивалась и стонала, стараясь освободиться от пут, которыми были связаны ее руки. Она забыла о чудовищном зле, которое могли привлечь ее крики, как, впрочем, и Талис. Каждый удар сопровождался громкими стонами. Удары плетью, которые достались Натале на шемитском невольничьем рынке, бледнели в сравнении с этим истязанием. Она и представить себе не могла, каким болезненным может оказаться избиение переплетенными шелковыми шнурами. Их злобная ласка причиняла девушке жгучую боль, намного превосходящую ту, что она испытывала во время порки розгами или кожаной плеткой. Они зловеще свистели, вспарывая воздух.

А потом, когда Натала в очередной раз отвернула залитое слезами лицо, чтобы взмолиться о пощаде, то увидела нечто такое, отчего крик замер у нее на губах. Боль в глазах девушки сменилась животным ужасом.

Заметив это, Талис остановила уже занесенную для удара руку и резко развернулась на месте, словно кошка. Слишком поздно! Из горла женщины вырвался ужасающий вопль, и она качнулась назад, выставив перед собой руки; ее тело цвета слоновой кости на мгновение четко прорисовалось на фоне черной бесформенной кляксы, которая возвышалась над нею. А потом ее силуэт смялся, клякса подхватила женщину, отступила вместе с ней и исчезла, так что Натала, едва не лишившаяся чувств от ужаса, осталась висеть в круге света одна.

Из черных теней донеслись неразборчивые звуки, от которых кровь стыла в жилах. Девушка услышала голос Талис, которая горячечно умоляла о чем-то, но ей никто не ответил. Других звуков, кроме задыхающегося голоса стигийки, слышно не было, да и тот вдруг перешел в протяжный стон боли и оборвался, сменившись истерическим смехом, перемежаемым всхлипываниями. Потом осталось лишь судорожное дыхание, но в конце концов стихло и оно, и в потайном коридоре вновь воцарилась тишина, еще более жуткая, чем прежде.

От ужаса девушку едва не стошнило. Натала, сдерживая рвоту, развернулась и со страхом стала вглядываться в темноту, куда бесформенная клякса уволокла Талис. Она ничего не смогла разглядеть, но буквально кожей ощутила присутствие невидимого зла, настолько отвратительного и безжалостного, что даже не могла его себе представить. Натала изо всех сил старалась справиться с накатывающей истерикой. Перед лицом новой опасности, которая грозила поглотить не только тело, но и душу, она совсем забыла о боли в связанных запястьях и исхлестанной спине.