Приключения крепкого ореха

Тут Митуа за сеть взялся — надоело ему ждать на берегу. Тянет-потянет, тяжела сеть, туго идет, верно, рыбы в ней крупной много увязло. Вытянул Митуа сеть на берег, да и обомлел: ни единой рыбешки, хоть плачь, сеть в дырах-прорехах, и что-то огромное в одной из прорех виднеется. Подошел Митуа поближе, нагнулся и видит — орех проклятущий из сети выглядывает, над Митуа насмехается. Взъярился Митуа, побагровел от злости и как пнет орех. Орех откатился в сторонку, а Митуа на левой ноге прыгает, за правую руками держится. Покрутился, покрутился Митуа, на колени рухнул. Стоит на четвереньках и, по-бычьи шею пригнув, на орех смотрит.

А тот как ни в чем не бывало на солнышке сохнет. Попятился Митуа подальше от ореха. Потом поднялся и, хромая, поплелся к дому, искоса на орех поглядывая.

А к ореху тем временем мальчик Никуша подошел, обхватил его обеими руками и еле-еле поднял. Увидел это Митуа, и жаль ему стало такой орех терять. Припадая на ушибленную ногу, бросился он к Никуше: «Мой орех, мой, положи на место, воришка несчастный, не то я тебе задам!» Никуша уронил орех и дал стрекача. Митуа подбежал к ореху, опасливо подобрал его и, держа на весу, понес домой.

Только вошел Митуа в свой двор, видит — воробьи, пристроившись на крыше сарая, клюют спелый виноград. Зашипел Митуа, чтобы воробьев спугнуть, а те не испугались, сидят себе преспокойно да клюют сладкий виноград. Не стерпел тут Митуа, размахнулся и метнул орех в тварей бесстыжих. Врезался орех в крышу сарая, всю черепицу с нее смахнул и перелетел в соседский двор. А воробьи вспорхнули И были таковы. Стоит Митуа, разинув рот, посреди двора, усыпанного битой черепицей, и, выпучив глаза, смотрит на обнажившиеся стропила сарая…

6

А орех между тем упал к ногам Тедо-кузнеца — голого по пояс, волосатого детины в кожаном переднике. Разгоряченный работой в полыхающей жаром кузне, Тедо пил воду из медного ковша. Услышав шум, он посмотрел вниз. «Эге, да это никак орех! И откуда он тут взялся? Неужто Митуа подбросил? Как же, Митуа! Дождешься от него такого подарка! Впрочем, какая разница: есть орех, и ладно. Ну, и расколю же я его!» И Тедо пошел в кузницу за щипцами. А щипцы, надо сказать, были у него большущие — ими он придерживал на наковальне бруски раскаленного металла, придавая им различную форму. Схватил Тедо орех щипцами и с силой сжал его — не раскололся орех. Щипцы погнулись, покорежились, хоть выбрасывай, а орех как был, так и остался целым и невредимым. У Тедо от изумления глаза на лоб полезли. Но делать нечего. Отнес Тедо орех в кузницу, снял со стены щипцы позубастей прежних, половчее ухватил ими орех и положил его на наковальню. Затем взял кузнечный молот и с размаху опустил на ребро ореха. Молот отлетел от ореха, как горох от стены, вырвался из рук кузнеца и, грохоча, запрыгал по каменному полу кузницы.

А орех вышиб дубовую дверь кузницы, перелетел через двор и угодил прямехонько в лоб Митуа, который, томясь от любопытства, сидел верхом на заборе. Митуа вместе с забором рухнул на землю и, лежа на спине, с ужасом ощутил, как на лбу у него вздувается здоровенная шишка, размером с орех…

7

«И как только мне избавиться от разбойника эдакого, ума не приложу. Может, убежать, куда глаза глядят? Но на кого оставить дом, как бросить виноградник и сад? Нет, бежать никак нельзя! А может, подбросить его кому-нибудь? Да ведь подбрасывал, а он, проклятущий, все ко мне возвратиться норовит», — ворчал Митуа, пристраивая к шишке пятак. Обвязывает Митуа голову полотенцем, а сам одним глазом на орех, валяющийся посреди зарослей крапивы, косится.

Вдруг, откуда ни возьмись, перед ним мальчик Никуша вырос.

«Дядюшка Митуа, дай мне орех, а я тебе за него все, что хочешь, сделаю, — хочешь, дров наколю, хочешь лобио[1] соберу, а хочешь, квеври[2] помою!» Хотел было Митуа прогнать со двора дерзкого мальчишку, но передумал. А потом и говорит: «Так и быть, дам я тебе орех, только ты мне прежде крапивы нарви, вот тут вот, видишь, всю нарви, очень уж я люблю крапиву, в свином жире тушенную. Нарвешь, так и быть, бери орех, кушай на здоровье!»

Помрачнел Никуша, увидев густые заросли кусачей крапивы, да делать нечего, очень уж хотелось ему орех заполучить.

Сбегал Никуша домой, длинные брюки надел, на руки старые материнские чулки натянул, чтобы от волдырей уберечься, да что толку, крапива и через чулки кусает и под брюки жала сует. Рвет Никуша крапиву, слезами от боли обливается, ожоги почесывает, а все рвет.