Приключения Мак-Лейстона, Гарри Руперта и других

Снаружи в дверях щелкнул ключ. Дюверье кинулся к телефону и на сей раз включил аппарат, но телефон не откликался. Взгляд на провод — Дюваль перерезал провода у двери, когда входил. Дюверье бросился к окну. На улице никого не было. Рядом с уличным чистильщиком обуви стоял одноногий калека и со сладким чувством смотрел на свой ботинок, выходящий из-под рук мальчика блестящим, как солнце. В эту минуту к калеке подошел Дюваль и, что-то ему передав, неторопливо ушел. Дюверье забарабанил кулаками по подоконнику. Наконец он распахнул окно и окликнул калеку, который уже собрался уходить.

— Слушайте, зайдите ко мне — я дам вам три франка.

Калека скривился в пренебрежительной гримасе и заковылял по улице. На прощание он показал маэстро общеизвестную символическую фигуру из трех пальцев.

Мы оставили почтенную особу мистера Мак-Лейстона в недобром настроении после нескольких неудач с протеином, с Эдит, наконец, с падением акций. После визита к человеколюбивому профессору Мессеби его ясновельможность оказались в шикарном лондонском кафе. Кафе славилось тем, что вон та девушка в лаковых туфлях была великой княжной, кузиной императора Николая, а тот неуклюжий, весь в оспинах субъект — бывшим любовником императрицы Марии. Так они выполняли в Англии трудовую повинность, от которой бежали из Советской России.

М-р Лейстон жестом подозвал к себе накрашенную кузину императора и вежливо предложил ей разделить с ним ужин. Сидя за столом, он имел удовольствие чувствовать прикосновения ее ног. Сначала он пытался перевести разговор на политические темы, но великая княжна безапелляционно заявила, что говорить на эту тему незачем и что большевики, как она знает от своих верноподданных, не протянут и полгода борьбы с голодом и с православием. Разговор перешел на другие интересные темы, и через полчаса мистер Мак-Лейстон и великая княжна направились в отдельный кабинет.

Опытный американец с удовольствием констатировал, что его партнерша знает всякие штучки не хуже парижских девушек, хоть она и не могла соперничать с ними в телосложении.

Княжна с милой улыбкой пояснила заинтересованному миллиардеру, что знала все эти штучки еще до эмиграции. Лейстон мысленно пожалел, что не догадался поехать в Россию шесть лет назад. Поздно ночью, немного развеселившись, Лейстон вышел из ресторана, нежно попрощавшись с княжной, которая отправилась обслуживать других гостей.

«Это было неплохо, — рассудил он, — но все же нехорошо, что акции падают».

Он написал на листке из блокнота телеграмму и послал ее с лакеем. Затем разослал по всем сыскным бюро Парижа предложение найти Эдит. Она могла быть только в Париже — мисс Древинс прислала ему какие-то записи из дневника дочери, где она выражала страстное желание увидеть столицу мира. К записям мисс Древинс добавила отчет о домашних делах, нежно намекая, что м-р Мак-Лейстон, должно быть, уже устал от путешествия и скоро вернется домой.

Лейстон сердито разорвал письмо. Да! Придется возвращаться домой, потому что акции Хим-Треста, валюта потверже американского доллара, упали. Лейстон уже не думал о делах, а пытался представить себе лицо Моргана. На телеграмму Морган ответил, что все хорошо и нечего беспокоиться. Но каким было его лицо, когда он составлял телеграмму?

Кавалергардский полка ее величества императрицы такой-то ротмистр, теперь находящийся на службе у англичанина, имеющего много денег, опытный шпик, словом, брюнет с сочными губами, шел посвистывая по улице.

Проходя мимо почтовой конторы, он спросил, нет ли писем для… — нет, уже не Креве, потому что Креве должен был сидеть за покушение на Лейстона, — а на какую-то странную варварскую фамилию.

Почтовый чиновник долго не мог разобрать эту фамилию и, протягивая Креве записку, сердито рявкнул на какого-то молодого человека, спешившего получить письмо от своей любовницы. Креве развернул записку: «Сегодня. Ноtel… В… часов».

Англичанин!

Чудесно, все устраивается как нельзя лучше. Через неделю они будут в Советской России — ротмистр посмотрит на создавших свое государство хамов. Он купит какого-нибудь голодного большевика и заставит его за фунт хлеба лизать себе сапоги. Креве сладко усмехнулся при этой мысли. Англичанин! У англичанина до черта денег. Он заинтересован в Креве, потому что Креве может рассказать о покушении на Лейстона. У него пропасть денег! Креве ласково улыбался, думая о миллионах. Кто знает, может, ему удастся там, где он знает язык, знает все обычаи, все ходы и выходы, устроить с англичанином какую-нибудь комбинацию… Он и не таких железных людей видывал, когда расстреливал большевиков. Будь ты хоть вытесан из камня, а пуля тебя прошьет! Ротмистр немного жалел, что не позаботился изменить свою внешность. Ему казалось, что он слышит за собой шаги. Креве опасливо оглянулся — это был какой-то солдат. Тот шел за ним два квартала и наконец завернул в кабачок выпить абсента. Креве сменил направление. Солдат не появлялся.