Приключения на дне моря

Наконец наши гудки замечены. «Таймень» развернулся, и с кормы к художнику полетел моток веревки. Робинзон сел в свою маленькую лодку, которая каким-то хитрым способом была привязала к гладкому камню, и катер медленно потащил ее от порога.

Так вот он каков, грозный Падун! Подковой перегородил Ангару от берега до берега и оставил своевольной сильной реке только узкое жерло для прохода. Легко ломает Падун почтенные трехсотлетние бревна, а те, которых допускает в жерло свое, ударяет о страшный камень Черныш, потом о камень Язык, и выскакивают они беленькие, оструганные.

И все-таки смелые люди несколько раз проводили через Падун свои суда! Имена удачливых кораблей и даты записаны на скале Пурсей рядом с такими словами: «Здесь будет построена Братская ГЭС». Скоро, очень скоро сбудется это предсказание!

Я с уважением оглядываю подтянутую фигуру лоцмана Ладочкина, его серебряные волосы, обветренное бронзовое лицо: я знаю, что он проводил через Падун корабли.

А наш юный капитан волнуется, размахивает своим биноклем.

— Я видел, — кричит Непейвода, — как он махал руками!

— Махал, махал, — смеется Ладочкин. — Ему, безобразнику, малевать надоело, вот он и махал спиннингом, тайменя хотел поймать.

И Ладочкин сообщил мне, что рыбаки частенько выезжают на камни порога. Привяжут лодку к вбитым крючкам или к застрявшему бревну, наловят разную мелочь в запускают снасть на сига, тайменя, стерлядь или спиннингом по воде хлещут. Приволье тут рыболовам! Даже круглые отверстия для наживки в камнях есть — как консервные банки; выдолбили их маленькие водопадики. Бывает, рыбак так увлечется, что и ночи не замечает. И тогда вспыхивает в темноте посреди реки костер.

Но сейчас, перед перекрытием, плавать здесь запрещено. Даже специальные катера патрулируют вдоль берегов.

А Костя-художник, беспокойная душа, пользуясь темнотой, все-таки пробрался на камень…

На берегу Ладочкин стал строг и сурово отчитал Костю. Тот слушал молча, хотя и улыбался. Я пригляделся к Костиному лицу. Сама природа наделила его глубокими приятными ямочками на румяных щеках. Как бы серьезен ни хотел быть Костя, он всегда улыбался!

Тряхнув суворовским хохолком, Костя подмигнул мальчишкам:

— Ну, спасители, полезем со мной на Пурсей? Ничего не попишешь! Будем другую картину делать!

Когда Костя ушел за новым холстом, Ладочкин сказал:

— Люблю его за жаркость! Моряк! Служил сигнальщиком на Тихом океане. Приехал сюда и за ночь написал на скале: «Здесь будет построена Братская ГЭС». Люди только палатки разбили, к Падуну стали привыкать, а он уже плотину нарисовал. Может, вы видели его картину, на вокзале она висит?

И вспомнили мы картину на вокзале: высокая красавица плотина, голубая гладь моря с барашками волн и режет воду белый пароход.

Вот, оказывается, чья картина встречает приезжающих в Братск!

Вернувшись, Костя нашел трех поклонников, которые готовы были ради него бороться с самим Падуном. Словно почувствовав это, художник раздал мальчишкам холст, краски, кисточки, и мы отправились обходной дорогой на скалу Пурсей.

— Это название, — сказал Костя, — в переводе с древнего языка означает «отвесная скала».

И верно: Пурсей обрывался прямо к Ангаре.

— Посмотрите-ка направо! — сказал Костя.

Рядом с Пурсеем стоял голый утес, а на нем росла одинокая сосна.

Костя прочитал стихи:

На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна…

— Стихи написал Лермонтов, — отозвался Молекула.

— Правильно! — сказал Костя. — Мы и зовем эту сосну лермонтовской.

Вскоре мы взошли на Пурсей, и вся Ангара оказалась под нами.

Костя быстро водрузил на самом обрыве подставку, примостил на ней холст и, сев на стульчик, принялся за работу. А следопыты оглядывали панораму стройки, то в приступе любопытства делая шаг-два к обрыву, то пятясь от страха перед стометровой высотой.

Две горы из крепчайшего камня диабаза — Пурсей на левом берегу и Журавлиная грудь на правом — каменными воротами встали над Ангарой. Здесь и решили люди построить плотину выше скал — в сто двадцать семь метров.

Посреди реки Непейвода, Молекула и Пли увидели гигантский деревянный корабль, сложенный из ряжей — бревенчатых домов без окон и дверей, набитых камнем.

Корабль прочно стоял на каменном речном дне, и нос его принимал удары волн.

От носа и кормы к противоположному от нас берегу тянулись две земляные насыпи-перемычки, которые сдерживали напор Ангары.

Там, в котловане, строители выкачали воду и на диабазовом дне построили основание будущей плотины — бетонные бычки, которые возвышались, как многоэтажные дома. Здесь люди последовали каждый сантиметр дна, лишний камень взорвали и выбросили, щели зацементировали.