Приключения Пиноккио

— Молчи! — закричал Пиноккио. — Очень мне нужны твои наставления.

Но Сверчок не обиделся и продолжал спокойно:

— Если тебе не хочется учиться, — выбери какое-нибудь ремесло. Мало ли их есть на свете! Будешь зарабатывать хлеб.

— Мне нравится одно на свете — пить, есть, спать и ничего не делать!

— Ах, прольешь ты горькие слезы когда-нибудь.

— Это почему это?…

— Потому что ты — дурачок…

— Это почему это я дурачок?

— Потому что у тебя деревянная голова.

Пиноккио схватил со станка молоток, — и пустил его в голову Сверчку. Бедный Сверчок только пискнул в последний раз — кри-кри — и упал кверху лапками.

Настала ночь. У Пиноккио целый день крошки не было во рту. Проголодался он ужасно и пошел к камину, над которым весело кипел котелок. Сунул было туда нос, — нет ли съестного в котелке? Но и камин и котелок были поддельные, нарисованные. Нос от этого у Петрушки вытянулся еще пальца на четыре.

Пиноккио стал шарить по ящикам. Хоть бы корочку хлебца найти, хоть косточку, обглоданную кошкой, хоть ложечку вчерашней похлебки. Но ничего-то у Карло не было запасено на ужин, — положительно ни крошечки, ни кусочка… Голод не тетка.

Петрушка зевал, раздирал рот до ушей, зевал и плевал, а в животе урчало да урчало. Наконец, он расплакался, стал причитывать:

— Прав был Говорящий Сверчок, зачем я убежал из дому? Если бы папу Карло не посадили в тюрьму, он бы дал мне поесть, яичко бы облупил, кашки бы дал с маслицем… Ой, есть хочется!..

В это время он увидел, что в корзинке со стружками что-то белеется…

Пиноккио кинулся:

— Батюшки! Яйцо! — Он схватил его, щупал, гладил, целовал. — Эх жалко, масла нет, вот бы яишенку поджарить! Сварить его разве? Нет! Так проглочу: сырьем!

Пиноккио разбил скорлупку — и сейчас же из яйца пискнул тоненький голосок:

— Спасибо, Пиноккио.

Это был хорошенький цыпленок. Он вылез из яйца, расправил крылышки и выскочил в окно, — только его и видели! Пиноккио разинул рот и заревел, стал топать ногами.

— Прав, прав был Говорящий Сверчок! Ой, как есть хочется!..

Пиноккио засыпает, положив ноги на решетку очага, и просыпается без ног

Была холодная, ветреная, зимняя ночь. Деревья шумели, ставни хлопали. Пиноккио дрожал от страха.

— Нет, — решил он, — я тут не останусь. Побегу в деревню, там кто-нибудь приютит бедного Петрушку, дадут, может быть, кусочек хлебца.

Пиноккио пошел на деревню, но на деревне все спали. Лавки были закрыты, огни погашены. В отчаянии он дернул звонок у какой-то двери. Сейчас же в окошко высунулся старик в ночном колпаке и сердито спросил:

— Что за негодяй звонит в такой поздний час? — ответил старик, думая, что это один из тех шалунов, которые забавляются тем, что будят добрых людей по ночам.

— Подайте милостыньку бедному Петрушке!

— Сейчас! Сейчас!

Через минутку он опять показался в окне.

— Держи шапку!

Но у Пиноккио шапки не было. Он подошел под самое окно и поднял голову, — и старик с головы до ног окатил его студеной водой. Пиноккио вернулся домой, как мокрая курица, шатаясь от голода. Сел на табуретку, положил ноги на решетку очага и заснул, как убитый. Пиноккио храпел, а деревянные ноги его тлели да тлели в очаге, пока не обуглились до колен. Разбудил его утром стук в дверь.

— Кто там? — спросил Пиноккио, протирая глаза.

— Отвори! Это я, — Карло!

Пиноккио спросонок вскочил и тут же упал на пол, — ноги его сгорели.

— Отопри! — кричал Карло.

— Папа, милый, не могу, у меня кто-то отъел ноги.

— Кто отъел?

— Должно быть кот отъел, — заревел Пиноккио, видя кота, игравшего со стружками.

— Врешь ты все… Отпирай! — сердился Карло.

— Не могу, папа. Ей богу, у меня ног нет!.. Теперь всю жизнь буду ползать на коленях!.. Ой, ой, ой!..

Карло, думая, что Пиноккио опять; затевает какую-то проделку, полез в окно, ворча:

— Погоди! Я тебе задам, озорник!

Но, увидав Пиноккио на полу без ног, Карло схватил его на руки и стал его осыпать поцелуями.

— Как же ты умудрился сжечь ножки, сынишка мой милый?

— Не знаю, папа! Гроза была, ветер, дождик, а Говорящий Сверчок сказал: так тебе и надо, потому что ты злой и непослушный. Я сказал ему тогда: берегись, Сверчок! А он сказал: Деревянная голова! Тогда я запустил в него молотком. Но я не виноват. А старик в ночном колпаке крикнул из окошка: держи шапку! — и облил меня водой, а я только хлебца хотел попросить. Вернулся я домой голодный, положил ноги на очаг. Они сгорели…

Пиноккио рыдал и кричал так громко, что наверно было слышно верст за пять от этого места.

Из всего рассказа Карло понял только то, что Петрушка умирает с голоду. Он вытащил из кармана три груши и сказал:

— Эти груши я припас себе на завтрак, все равно — кушай, мне не жалко.

— Если вы желаете, чтобы я съел груши, тогда очистите их, — сказал Пиноккио.

— Очистить груши? — удивился Карло. — Вот уж никогда не думал, что ты такой привередник! Это не хорошо! Дети должны кушать все, что им дают. Неизвестно еще, как тебе придется жить на свете! Всяко бывает!

— Груши с кожей я есть не стану, — сказал Пиноккио.