Приключения принца Иоганна Мекленбургского

Странно, я думал, что она захочет обсудить с тобой… Твое намерение жениться на графине Браге? Ты уже знаешь. Тоже мне секрет, пожал я плечами и, отвернувшись от короля, громко спросил: Эбба, вам не дует от окна? Ну-ну, не прячьтесь, что за ребячество, право. Как ты догадался? Густав, умоляю тебя… твое нежелание уходить от портьеры и ее шевеление в безветренную погоду… не бог весть какая задача. Ты всегда был наблюдателен, подтвердил король, подав руку графине и помогая ей сесть. Так о чем с вами говорила ее величество? улыбнувшись, спросила Эбба. Я почему-то уверена, что воспоминаниями о былых временах дело не ограничилось. Все дело в том, милая графиня, что однажды королева-мать уже имела со мной разговор о вас с Густавом. Это случилось, когда она узнала, что у вас роман с ним, а не со мной, как полагали все придворные. Придворные до сих пор уверены, что король Густав отбил меня у герцога-странника, мягко улыбнулась девушка. Даже так? Не ожидал? спросил король, взяв свою возлюбленную за руку и приложившись к ней губами. Ты же знаешь, что меня никогда не было в сердце Эббы. Вы так говорите, будто сожалеете об этом, не упустила случая пококетничать графиня. Сожалею? Нет, мне довольно вашей дружбы, которой я дорожу ничуть не менее, чем дружбой короля. Мы знаем это, пылко произнес Густав, и очень благодарны тебе за все, что ты сделал для нас тогда. Но, увы, кажется, трудные времена никогда для нас не закончатся. Скажи нам, чего хочет королева? Прости, Густав, но совершенно не важно, что хочет королева, чего хочешь ты или я. Мы с тобой не принадлежим себе, и ты знаешь это. Из Эббы получилась бы прекрасная королева, но подумай, прежде чем на что-то решиться: примут ли ее в этом качестве твои подданные? Мой народ любит меня! Нет, друг мой, тебя любит Эбба, тебя любит твоя мать, каждая по-своему, конечно. Что касается твоего народа, то он ждет от тебя мудрого и справедливого правления. Кроме того, мнение народа никому, кроме тебя, не интересно. А вот нобили будут считать Эббу выскочкой и, как только им представится возможность, отыграются на ней и ваших детях. Детях? Да, черт возьми, от таких отношений бывают дети! И ты уже не мальчик, Густав, и должен понимать это. Я понимаю… Разве? Ты готов, что им будут тыкать в лицо происхождением матери? Или ты думаешь, что Сигизмунд и его отродье не воспользуются этим, чтобы оспорить их права на престол? Видит бог, Густав, я поддержу любое твое решение, и если понадобится не только словом, но и военной силой. Но решать придется тебе самому. Боже, почему все так, графиня закрыла лицо руками, почему мы не можем быть просто счастливы? Простите, Эбба, я не хотел вас расстроить. Вы ни в чем не виноваты, ваше величество! Вы действительно наш друг и честно сказали нам всю правду в глаза. Но что же делать? Скажите мне, это предположение, что я сделал о возможных детях… это ведь всего лишь предположение? Что? О нет, я не беременна. Следовательно, никакой необходимости спешить нет! О чем ты? Ну, если никакой спешки нет, то нет и необходимости пороть горячку. Если вы будете хоть немного соблюдать приличия, то королева-мать со временем несколько успокоится. Особенно если ты, Густав, не будешь более испрашивать у нее разрешение на брак. Это, кстати, вообще плохая идея. Ты король, и если полагаешь что-то необходимым и правильным, то делаешь то, что должно. Пройдет немного времени, твоя власть укрепится. Ты ведь сейчас проводишь военную реформу, не так ли? Да, именно так. Прекрасно когда у тебя будет сильная и, самое главное, победоносная армия, ты сможешь сделать все что захочешь, ни на кого не оглядываясь.

После моих слов лица короля и Эббы немного посветлели, и я, решив, что влюбленным есть о чем поговорить, откланялся. Выйдя из королевского кабинета, я снова наткнулся на Николаса Спаре.

Друг мой, вы не подскажете, куда запропастились мои спутники? Они ожидают ваше величество в малом зале. Прикажете проводить вас? Не стоит, я помню, где он находится.

Быстро пройдя дворцовыми коридорами, я попал в зал, где меня ожидала моя свита, и застал прелюбопытную картину. Вокруг рынд и московских дворян собралась группа молодых придворных и развлекала себя тем, что с любезными улыбками говорила им всякие гадости.

Господа, обратите внимание, какой варварский кинжал у этой бородатой обезьяны, обратился к хихикающим друзьям один из представителей золотой молодежи, право, им, наверное, очень хорошо сдирать кожу с бунтующих рабов.

Семен Буйносов, про которого говорил придворный, очевидно, чувствовал неладное, но сдерживался. Придворные шалопаи тем временем, чувствуя свою безнаказанность, перешли на Романова: