Приключения Родрика Рэндома

Когда принесли счет, он сунул руку в карман, но мог бы избавить себя от этого труда, так как его кошелек исчез; сначала такое открытие сильно его обескуражило, но, подумав, он схватил за руки двух сидевших рядом с ним дульциней и поклялся, что он передаст их констеблу, если они не вернут ему незамедлительно его денег. Леди, восседавшая за стойкой, увидев это, шепнула что-то буфетчику, который тотчас же вышел, а затем с великим спокойствием осведомилась, что случилось. Джексон сказал, что его обокрали, и заявил, что если она откажется возместить потерю, то он отправит ее с девками в Брайдуэлл.

- Обокрали! - вскричала она. - Обокрали в моем доме! Джентльмены и леди, призываю вас всех в свидетели. Этот человек опозорил мою репутацию!

Увидев в этот момент входящих констебла и ночного стража, она продолжала:

- Что? Вы не только осмеливаетесь погубить своей клеветой мое доброе имя, но и наносите оскорбление действием моим домочадцам! Мистер констебл! Передаю вам этого дерзкого человека, который виновен в буйстве. Я возбуждаю против него дело и обвиняю его в поношении моего доброго имени!

Пока я размышлял над этим печальным событием, окончательно меня протрезвившим, леди, чьих милостей я домогался, задетая каким-то обращенным к ней замечанием, воскликнула:

- Да они здесь все заодно!

И она потребовала у констебла нас задержать. Нас незамедлительно арестовали к крайнему изумлению и отчаянию всех нас, за исключением Джексона, с которым такая беда не раз приключалась, а потому он весьма мало встревожился и, в свою очередь, обвинил перед констеблом сию леди и всю ее шайку; после этого мы вместе с ними были препровождены в арестный дом, где Джексон, бросив нам слова утешения, заявил констеблу, что он обокраден и наутро объявит об этом под присягой судье.

- Ну, мы еще посмотрим, чья присяга будет для него важней, - сказала сводня.

Вскоре констебл, вызвав Джексона в другую комнату, обратился к нему с такими словами:

- Вы и ваши приятели из других краев, и мне очень жаль, что вы попали в такую скверную историю. Эту женщину я давно знаю. Вот уже много лет, как она содержит, здесь по соседству, хорошо известный дом. На нее частенько подают в суд за нарушение порядка, но она всегда выходит сухой из воды, потому что связана с судьями, которым и она и все ее девицы платят каждые три месяца за покровительство. Она обвинила вас первая, и ее жалобе будет отдано предпочтение, и она может привести свидетелей, которые под присягой покажут, все, что она потребует от них. Вам и вашим приятелям надо уладить это дело до утра, а не то почитайте себя счастливцами, если отделаетесь месяцем тяжелых работ в Брайдуэлле. А ежели она обвинит вас в грабеже и насилии, вас отправят в Ньюгет и на следующей сессии в Олд Бейли * могут присудить к смерти.

Это последнее сообщение возымело на Джексона такое действие, что он согласился уладить дело, если ему вернут его деньги. Констебл ответил, что, по его мнению, Джексон не только не вернет потерянного, но ему еще придется доплатить, прежде чем они придут к соглашению. Но он сочувствует ему, и если Джексон пожелает, то он поговорит со сводней об обоюдном отказе от обвинений. Злосчастный щеголь поблагодарил его за дружеское расположение и, вернувшись к нам, кратко изложил эту беседу, а тем временем констебл, предложив нашей противнице переговорить с глазу на глаз, повел ее в соседнюю комнату и защищал наше дело столь энергически, что она согласилась сделать его посредником. Он предложил себя в качестве третейского судьи, на что и она и мы согласились, и тогда он наложил на обе стороны штраф по три шиллинга, чтобы истратить их на чашу пунша, в коей мы и утопили всю нашу вражду к неизъяснимой радости двух моих новых знакомцев и меня самого, почитавшего себя погибшим с той минуты, как Джексон упомянул о Брайдуэлле и Ньюгете.

К тому времени, как мы распили чашу, в которую, кстати сказать, я вложил последний шиллинг, наступило утро, и я посоветовал убраться восвояси, но констебл пояснил, что может отпустить задержанных только по приказу судьи, пред коим мы должны предстать. Я снова пал духом и проклял тот час, когда принял приглашение Джексона. Около девяти часов утра нас повели в дом судьи, жившего в нескольких милях от Ковент-Гарден; судья, едва увидав констебла с вереницей арестованных, следующих за ним по пятам, приветствовал его так:

- А вы, мистер констебл, человек старательный! Какой это гнусный притон вы накрыли?

Затем, взглянув на нас, казавшихся весьма удрученными, он продолжал:

- Так, так... Воры. Вижу - матерые преступники. О! Ваш покорный слуга, миссис Хэрриден! Должно быть, этих парней схватили при попытке ограбить ваш дом? А! Здесь и мой старый знакомый, - тут он обратился ко мне, - вы что-то поспешили вернуться из ссылки, теперь мы избавим вас от хлопот - врачи на свой счет доставят вас в следующий раз.

Я стал уверять его честь, что он ошибается, ибо никогда в своей жизни не видел меня доселе.

В ответ на это он воскликнул: